Тола увидела свет и град, услышала топот и фырканье. Руны! Вырвавшись из ночи, они кричали, вращаясь на своих орбитах.
— Ведьма! — воскликнул Жируа и ударил пленника в лицо.
Голова человека откинулась, и он упал на землю, выдохнув
весь воздух, словно из кузнечных мехов. Руны исчезли, как солнце за тучами.
— Еще ублюдки? Есть еще? — кричал на нее Жируа на ужасном английском. И, словно в ответ, в долине зазвучал горн.
— Это не наши! Заманила в ловушку, ведьма? — заорал Жируа.
— Англичане, — заметил солдат.
— Смелые, однако, так себя выдавать.
Он все еще обращался к ней, его лицо исказилось от ярости, став похожим на старый каштан.
— Эта стрела… — Тола попыталась объяснить, но на нее накатила такая слабость, что она замолчала.
— Я видел символы в темноте, — сказал Жируа. — Что это?
— Руны, — ответила Тола.
Она ощутила во рту желчь. Шок от ранения стрелой уже прошел, но каждый раз, когда она пыталась подвигать рукой, ей казалось, что в нее опять выстрелили.
— Как и у наших отцов, — сказал Жируа. — Эти истории.
В детстве слышал.
— Думаю, они о дьяволе, — прошептала Тола.
Высокий норманн ухмыльнулся.
— Нет. Мой отец… древние обычаи. Все старики хранить их. Что нужно сделать? Получить.
Затем он заговорил по-норвежски:
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.
Никто не питал,
никто не поил меня,
взирал я на землю,
поднял я руны,
стеная, их поднял —
и с древа рухнул. [11]
Он толкнул Толу, и она подумала, что сейчас потеряет сознание.
— Как мне получить их?
Она почувствовала его жадность, похожую на бесконечный отлив.
— Не знаю.
Связанную Фрейдис сторожили два воина. Она вдруг открыла глаза.
— Бог находится в воде, — произнесла она. — Идите к воде.
Стилиана подождала, Фрейдис ушла. Вот она, ее жертва темному богу. Она долго плакала. Смерть Фрейдис больше чем смерть. Вечность в холодных водах Хель, в жилище бога, лежащего в трясине. Один должен возродиться и умереть в зубах волка. Что ж, Стилиана приняла бы судьбу, которой раньше старалась избежать.
Она потянулась к узлу, который завязала на шнуре платья еще в водах источника, и, засунув палец в петлю, вытащила оттуда драгоценный камень кроваво-черного цвета. Она нашла его на дне источника, вынув из глаза бога, и время от времени носила на изгибе безымянного пальца.
Лошадь затопала копытами и, фыркая, пряла ушами. Почуяла других лошадей, наверно.
Вдали послышался звук горна. Да. А если не это, то лошадь встревожило что-то другое.
Она вспоминала дни, когда была колдуньей божественной Гекаты, которая оказалась Одином, а тот оказался Христом и всяким другим богом, разделившимся на три сущности и принесшим себя в жертву мудрости. Три носителя рун, три способа умереть, узел из трех.
Она потуже затянула узел на пальце и охнула, когда шнур сдавил кожу. Затянула еще туже, стараясь изо всех сил прижать камень к пальцу.
Она долго смотрела на нож, собирая все свое мужество. Без горького напитка, открывшего ее разум царству богов в Константинополе, без удушения и утопления осталась только вера, которая может помочь ей, — память магии.
Она попыталась впасть в транс, не забывая о ноже, которым когда-то зарезала себя, заплатив кровавую цену за правду, открытую ей волком.
Хель жаждала крови. Сколько ей нужно? Хватит крови сотни человек? Должно хватить.
Они приближались. Руны пытались объединиться. У них все получится, но ей нужны были гарантии, что, когда это случится, волк будет рядом.
Стилиана последний раз дернула за шнур, боль пронзила ее руку от кончиков пальцев до самых зубов.
Она с трудом держала кровавый камень, поэтому опустила руку на землю и оставила камень лежать в раскрытой ладони, рядом с пальцем, на котором виднелась печать. Внутри была запутанная, сложная руна, способная стать ловушкой и полная хитрости.
Она попыталась произнести старые заклинания Гекаты, богини встреч, богини смерти и смертельного пути, но не была уверена в том, что богиня все еще жива. Был ли Один одним из ее воплощений? Был ли Христос ее воплощением? Или она сама была воплощением их? Поэтому вместо слов заклинания Стилиана произнесла слова истории:
— Я убила смерть в Источнике Мимира под столицей мира. Сейчас я должна воскресить ее, чтобы убить снова. Я плачу древнюю плату мучения. Я отдаю то, что Один отдал Мимиру, что Христос отдал на кресте, что жрицы Гекаты платят, замерзая в полуночных ручьях. Геката… Геката… Она помогла Деметре вернуть дочь Персефону из подземного царства, она освещает темноту смертельной ночи, ее друг — собака… Она та, которая охраняет вход. Открой ворота в мир мертвых, открой его.
Топот лошадей приближался. Сверху, на холме, что-то взволнованно кричали норманны, готовясь к битве.
— Ткань из черепов я сотку. Основа ее — сухожилия и кости, растяну ее на ткацком станке из боли.
Стилиана глубоко разрезала безымянный палец, и темный камень засветился в озерце крови. Она закашлялась и задохнулась от боли. Давно она не использовала такую магию.
— Всем носителям рун умереть, — услышала она собственные слова. — Это земля смерти, она приближается, она готова нести пожары и проливать кровь, это будет ее территория.
Она пошевелила ножом, чтобы им, как рычагом, раскрыть кулак, и почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Камень утопал в крови. Светало, и голубой свет превращался в красный. Она еще раз полоснула ножом и отрезала палец, узел распался, камень остался лежать в окровавленной ладони.
Нет. Свет в камне приобрел форму — острую, угловатую букву Э. Она сразу ее узнала. Эго была руна Шипа. Свет от камня вливался в нее, покалывал кожу с восхитительной лаской — наполовину боль, наполовину удовольствие. Она почувствовала, как щупальца обвиваются вокруг ее сердца, как твердые шипы пронзают грудь и замирает дыхание.
— Я не хочу этого. Забудь ту нескончаемую слабость. Забудь девочку, родившуюся в трущобах Константинополя. Запомни жрицу, колдунью, бесстрашную часть бога.