Зиара ощутила боль. Должно быть, Слоан почувствовал ее состояние, потому что сразу же начал объяснять:
— Я хотел заниматься дизайном, но, перейдя на другой факультет, лишился этого. После смерти отца и воцарения в компании Вивиан я не видел никакого смысла заниматься этим. Но всегда мечтал попробовать.
— Почему ты держишь это в секрете? — Зиара постаралась скрыть разочарование.
Его рот скривился.
— Ты видела, как Вивиан отреагировала на появление Патрика. Думаешь, она согласилась бы на мое вмешательство, если бы знала, что модели разработал я?
Это Зиара понимала. Но почему он ничего не сказал ей? Неужели боялся, что она не оценит?
Или Слоан ей не доверяет?
Следующую неделю Зиара провела, тревожась, когда Слоана не было рядом. Это было глупо, но она ничего не могла с собой поделать.
Зиара проснулась в воскресенье в восемь утра. Слоан присоединился к ней поздней ночью, поэтому она, стараясь не разбудить его, встала и отправилась в кухню, чтобы приготовить кофе.
Когда в дверь позвонили, ее сердце пропустило удар. «Пожалуйста, только не Вивиан», — взмолилась она про себя. Зиара открыла дверь и замерла. Лицо женщины было ей незнакомо, но хватило одного взгляда на одежду — и Зиара едва не упала в обморок.
— Мама? — прохрипела она.
Ее мать двигала челюстями, жуя жвачку, — так она делала всю жизнь.
— Я приказала тебе не называть меня так, помнишь?
— Прости. Что я могу сделать для тебя, Вера?
— Ты не собираешься пригласить меня войти?
Шок помешал Зиаре захлопнуть дверь перед носом матери. Она не была готова к тому, что Вера разыщет ее. Она была уверена, что той все равно. Постепенно в ней начал зарождаться гнев. Она не позволит омрачить ее жизнь сейчас, когда столько сил потрачено на то, чтобы навсегда забыть прошлое.
Зиара вышла на веранду и закрыла за собой дверь:
— Что ты здесь делаешь?
Вера не собиралась разыгрывать роль любящей матери:
— Ну, я увидела твою фотографию в газете. Ты выглядела шикарно. Я тебя едва узнала.
— Это не объясняет твоего появления у моего дома.
— Если ты хотела скрыться, не следовало помещать в телефонной книге свой адрес.
Женщины смотрели друг на друга. Жизнь не прошла даром для ее матери. За год до того, как Зиара уехала, Вера начала пить. Ее когда-то густые блестящие волосы выглядели безжизненными. На лице прибавилось морщин, но одно осталось прежним — ее одежда.
— Какое симпатичное местечко. — Вера заглянула в окно. — Очень мило. Я всегда знала, что ты встанешь на ноги.
«Я встала. Без твоей помощи».
Вера продолжала в том же духе, пока Зиара не велела ей замолчать. Ее мать спохватилась слишком поздно. Отношения с дочерью ей наладить не удастся. Не спустя десять лет. Зиара не собиралась ничего прощать женщине, которая ставит мужчин и деньги превыше собственного ребенка.
— Да, ты неплохо устроилась. Лучше, чем я ожидала, — протянула Вера.
— Я знаю. — Голос Зиары был холоден.
— Все-таки кое-что передалось тебе от меня.
— Что именно?
Вера вытащила из кармана скомканную газетную страницу. Зиара схватила ее и вгляделась в фотографию. На переднем плате были изображены Вивиан и Роберт, а на заднем виднелись она и Слоан. Ее лицо оставалось сугубо деловым, однако по выражению лица Слоана было понятно, что они состоят в отношениях.
— Этот твой босс выглядит так, словно готов съесть тебя, — сказала Вера. — Если судить по его внешности и деньгам, которые у него есть, я, на твоем месте, позволила бы ему это сделать.
Зиару охватила дрожь.
— Зачем ты пришла. Вера?
— Ну, я кормила и одевала тебя семнадцать лет. Теперь, когда ты стоишь на собственных ногах, могла бы отплатить мне той же монетой. Я не могу работать…
— Вообще-то, мама, государство платило тебе за меня. Я приносила чеки из банка каждый месяц, помнишь? Я сама встала на ноги, без твоей помощи.
В выцветших карих глазах немолодой уже женщины промелькнул гнев.
— Неблагодарная сучка! Теперь ты позаботишься о том, чтобы мне не пришлось беспокоиться о деньгах.
Зиара скрестила руки на груди:
— Это смехотворно. Почему я должна давать тебе деньги?
— Потому что ты наверняка захочешь на следующей работе задержаться дольше, чем на этой.
Зиара похолодела:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я собираюсь нанести твоему боссу визит и кое-что ему наболтать. В конце концов, то, чему ты научилась, не пришло само по себе. Я готова рассказать то же самое и другому твоему боссу, и следующему. Я не отстану до тех пор, пока не получу то, чего хочу.
Зиара боялась этого всю свою сознательную жизнь.
— Никто не заставит меня нести ответственность за твои поступки, — бросила она.
— Верно, но отвечай за свои. Ведь ты спала со своим боссом, не так ли, милочка?
Что, если Слоан поверит Вере? Ведь он не знает всей правды. И Зиара действительно спала с ним. Сможет ли она убедить Слоана в том, что спит с ним из любви к нему, а не к его деньгам? Представив, что способна наговорить Вера, Зиара ощутила слабость. Она прислонилась к кирпичной стене.
— Чего ты хочешь? — пробормотала она.
— Ты будешь платить мне каждый месяц, чтобы я держала рот на замке и жила в своем доме. В уютном домике, а не в жутком трейлере, в котором живу сейчас.
Гнев придал Зиаре сил. Она подошла ближе к матери. Добыча превратилась в охотника.
— Я не дам тебе ни цента, Вера. Я заплатила достаточно за то, что являюсь твоей дочерью. Я обращусь в полицию. Тебе известно, что шантаж — это уголовное преступление?
Зиара блефовала, однако терпеть произвол матери она не собиралась.
Вера побледнела:
— Ты не можешь так поступить.
— Еще как могу. Кому, как ты думаешь, поверят — тебе или мне?
Взяв мать за руку, Зиара потащила ее по подъездной дорожке. Возле тротуара стоял разбитый «шевроле». Казалось невероятным, что машина в таком состоянии проехала восемьдесят пять миль, разделявших Мейкон и Атланту.
— Запомни, мама. — Посмотрев в карие усталые глаза Веры, она почувствовала жалость, но отогнала от себя это чувство. — Я не позволю тебе манипулировать мной. И Слоан тоже. Поэтому садись в свою машину и газуй на юг. Мне не нужна мать. Она мне никогда не была нужна.
Зиара подождала, пока Вера не отъехала, затем вернулась домой. Укрывшись за дверью, она уперлась лбом в косяк. Она не будет плакать, так как оплакивать нечего. Она не будет волноваться. Она не будет сочувствовать. Ее мать выбрала свою судьбу давным-давно.