— Как? Но ведь завтра концерт? Ты уверена, что справишься без еще одной репе…
— Уверена, — Рита едва сдерживала истерику. — Извини, Слав, мне очень-очень плохо… Пока.
— Но, может, я могу прийти навестить тебя?
— Нет!!! Нет-нет, не стоит… Пока.
Рита со звоном бросила трубку.
— Ну? — бросила она матери — теперь добились, чего хотели??? Не будет у меня концерта!
Рита прекрасно понимала, что с таким лицом идти никуда нельзя…
— Ты моя умничка… — мама попыталась помириться.
— Алло, дед Олег? Это я. Да, так рано проснулась, несмотря ни на что… Я не приду сегодня на репетицию, и завтра на концерт не приду… Да все в порядке, точнее нет, я просто заболела… Понимаю, что подвожу, но ничего не могу поделать, мне очень нездоровится… Нет-нет, не надо с ней разговаривать, мамы нет дома, извините.
Несколько мгновений Рита молча напряженно слушала, ровный спокойный голос на другом конце провода что-то оживленно объяснял ей.
— Хорошо. Я приеду, как смогу. Не раньше чем через неделю… До свидания…
Рита ощущала себя предательницей. Не в гости должен был звать ее этот удивительный человек, научивший внучку чувствовать великое мастерство творчества, не волноваться за ее моральное состояние, а кричать ей, что она “гадкая, грязная и непунктуальная”, как кричал иногда отчим, ведь она срывает часть, пусть совсем маленькую часть, всего концерта.
— Как я вас ненавижу, — больше для себя, чем для матери прошептала Рита, — мне приходится подводить всех, кто мне дорог, тех, кому есть дело до моего внутреннего мира…
— Да нет ему дела, ему просто интересно проиграться в очередную игру — побыть дедом… — не выдержала мама, — А раньше, когда мы с тобой от голода иногда картофельные очистки ели… Тогда он, отец того подлеца, по вине которого мы с тобой попали в этот мерзкий город, жил всего в квартале от нас, и ни разу не зашел посмотреть на внучку, помочь чем-нибудь.
— Он не знал, что я есть на свете!!!
— А по-твоему, это нормально? В семье твоего папочки все всегда презрительно относились к родственникам. И к тебе они также относятся.
— Да что ты знаешь о нашей семье?!
— Ах, уже нашей? — Мама закрыла за собой дверь, заходя вслед за огрызающейся Ритой в ее комнату, — а мы тебе никто, да? Мы тебя выкормили, вырастили, а ты теперь об этих свиньях будешь говорить “моя семья”, да?
— Мама, прекрати!!!
— Нет, я не прекращу! Я, наверное, в твоих глазах такая ужасная, да? Лишила девочку отца, теперь наговаривает на его родственников. Да скоты они все! Дед твой особенно. Когда нам с Сереженькой, который и поговорить-то человечески со своими родственничками не считал нужным, жить было негде, никто и не пошевельнулся. Баба Лара решила помочь, так он — дед твой — еще долго не хотел из этой квартиры выписываться, я к нему скандалить ходила. Он знаешь, что говорил: “Ирочка, поймите, не для Вас мой сын, он долго здесь не выдержит, он уедет. А как же я могу квартиру оставлять не на него-то, а?” Представляешь, он мне в глаза такое говорил… А я хоть и гордая, но понимаю — нельзя с этим стариком ссориться, у каждого свои бзики, он ведь отец Сереженьки, нельзя с ним ссориться…
Информацию про квартиру Рита пропустила мимо ушей. Ей любопытнее было другое…
— Но ведь дед Олег оказался прав. Отец не выдержал.
— Кто не выдержал? Да это я не выдержала! Пьянки его постоянные, нервотрепки. Я тебя всегда от этого пыталась оградить. Все что угодно — к подружке ночевать, в комнату этого кретина не пускать, лишь бы Риточка не увидела пьяного папу. Ты ничего не видела, вот он для тебя и есть вечно светлый и добрый папочка, который стихи пишет и прозу всякую, гадкую, между прочим. Да нет, я не пытаюсь его осуждать, я тебе просто факты рассказываю. Я понимаешь ли жила, как будто с двумя разными людьми. Один нормальный, внимательный, ласковый, умный, а другой — слабохарактерный и мерзкий, мерзее мужика в жизни не видела. Во второе он превращался как только выпивал хоть рюмочку. Он, конечно, не виноват, что так происходило, он, можно сказать, болен…Только, когда всего уже насмотришься, когда по трое суток его ищешь, и больницы и морги обзваниваешь, а потом находишь его у одного из друзей… Пьяного, в луже блевотины, посреди жутко воняющей мочой комнаты… А ты не обращаешь внимание, пусть выкричится, лишь бы не уронить, до постели дотащить, а там проспится… Тогда становится всё равно — болезнь это или не болезнь. Жалость уходит, остается желание избавиться…
— Мама, это ведь не правда, мой отец не алкоголик? — Рита закрыв рукой больную сторону лица испуганно, но пристально следила за с трудом сдерживающей слезы матерью, которая сидела неестественно прямо и глядела куда-то в даль.
— Знаешь сколько раз я его вытаскивала из каких-нибудь передряг? То от милиции отмажу, то откуплюсь, чтоб начальство его с работы за прогулы не поперло… А то, помню, пришел как-то — его тогда уже два дня не было. Я к тому времени уже привыкла к его отсутствиям… Не искала, не бегала, напивалась успокоительного, отключала телефон, чтоб звонка не ждать, оставляла дверь открытой, чтоб если что, мог свободно войти в квартиру, а сама пыталась заснуть. Ой, как я тогда перепугалась. Пришел на четвертые сутки весь в крови, а сам целый. А откуда я знаю, может, убил он кого? А сам ничего не помнит. Глаза бегают, изо рта воняет. А как проспится, так нормальный человек. Даже приятный, милый, всем нравится…
— Не рассказывай мне этого…
— Нет уж, слушай. Ты спросишь, почему я терпела все это? Так любила я его, безумно любила. Больше, чем саму себя. Я даже не собой была, а им… А однажды он пришел, вроде бы ничего, не сильно пьян и плакать начал, на колени встал и чего-то просит, просит. Выясняется, что одна моя подруга, ты не знаешь ее к счастью, от него беременна, а он меня умоляет уговорить ее сделать аборт. Он ее не любит, связался просто, чтоб отвлечься, чтоб развеяться среди серых буден, развеяться не удалось, но вот ведь, от этого, оказывается, дети бывают. Не могла я этого простить. Я терпела все так долго, потому что верила — нас с ним великое чувство связывает, и нельзя такое убивать, никак нельзя. А он вот так низко подло предал… Не могла я с ним. Выгнала. Хотя любила безумно.
— А он что, молча ушел? К той женщине ушел?
— Он сам понимал, что портит нам с тобой жизнь… Ему стыдно было дальше с нами оставаться. Да и вообще, не мог он здесь. Ему нужна светская жизнь, чтоб дамам ручки поцеловать, перед мужиками успехами похвастаться, а жить, как здесь — не по нем это, семья, спокойствие — не для него… Он сразу же, как я его прогнала, отсюда уехал, я так думаю, что сейчас он уже где-нибудь глубоко за границей. Спустя где-то годик после развода он звонил, просил чтоб я оформила документа на отказ от алиментов. Я ему всё оформила. Выяснилось, что это все, что его интересует. Он ведь даже с днем рождения тебя ни разу не поздравил…
Рита грустно подумала, что мама права.
— Но ведь дед Олег не виноват, что…