— Радость моя, у нас проблемы.
Сашенька насторожился. Скорее из-за моего обращения, чем от сути услышанного.
— Какие?
— Отец не дал мне товар, я посмотрела в кулечек, перед отдачей клиенту, там были распечатанные уже упаковки. Как думаешь, это затея отца, или мы где-то недосмотрели?
Сашка схватился за сигарету.
— Слушай, только честно, я бороде не проговорюсь, — бородой он, да и все, зовут моего отца, — ты себе часть оставила, пользуясь тем, что я не рядом?
— Нет, — я печально улыбнулась, — ты же знаешь, я на такое не пойду. В общем, я когда увидела недостачу, сразу операции свернула. Извинилась перед Бондаренко и…Товар при мне…
— Черт!!! То есть ты ему ничего не передала? — Саша вскочил на ноги, да, — я сейчас вернусь, меня там девушка ждет.
— Подождет, тут такие проблемы!!!
— Да не проблемы это, клиент и не заметит… — и Сашенька пулей рванул к черному ходу, туда, где над подъездом в стене было проделано маленькое окошко, ведущее в женский туалет. Естественно, мне тут же понадобилось подкрасить губки.
* * *
Сашенька нас собирался подставить, это факт — иначе, чего бы он так нёсся на эту встречу? Сейчас мне предстоит узнать, зачем ему это было нужно. “Клиент и не заметит!” — сказал он, хотя прекрасно знал, что заметит, более того, голову может отбить поставщику или его человеку, смотря кто виновен. И никто его за это обезглавливание не осудит — раз недостача, значит и убить виновного клиент имеет право. Я с трудом открыла окошко. Как бы подобраться, чтоб было слышно? Пришлось лезть сначала на бачок унитаза, потом, подтягиваясь, забираться на пыльный подоконник и, наконец, по-пластунски заползать на пыльный козырек подъезда, пытаясь не вывалятся в грязной дождевой луже, образовавшейся посередине козырька. Господи, наверное, сейчас я буду вся черная и вонючая!!! Аккуратно выглядываю вниз. Как хорошо, что у черного хода стоят фонари, мне прекрасно видно всю картинку. Сашенька еще не появился. Конечно, ему ведь предстоит еще объяснить охранникам, какого хрена он там шляется. Хотя девицу ведь пропустили, чего ж его не пропустят? Девица на этот раз стояла с Коленькой. С тем же блаженным выражением лица, как две минуты назад под ласками Сашки, точно так же прогнувшись и закатив глаза, она была прижата спиной к стене и осветитель театра Шевченко, хихикая и облизываясь, шарил ладонями по ее дрожащему телу. Трое Колиных друзей тактично стояли в сторонке и о чем-то тихо переговаривались. Вдруг появился Сашенька, громко хлопнув подъездной дверью. Девица и Коля возмущенно глянули по направлению звука. Коля, извиняясь, что-то шепнул блондинке.
— Мать Вашу! Да трахнет меня сегодня хоть кто-нибудь?!?! — пьяным голосом провизжала девица и ушла, злобно постукивая каблуками, — импотенты хреновы! — пробурчала она себе под нос, проходя мимо козырька.
— Ну? — насмешливо проговорил Коля, глядя моему Сашеньке прямо в глаза, — и за что, спрашивается, гнида, нам заплатил Коричневый?
Кто такой Коричневый, я понятия не имею, среди клиентов клуба, такого точно нет, Саша и эти дебилы явно решили продать дозу Бондаренко кому-то левому.
— Ну, ребят, ну, сейчас она всё отдаст… У неё там частичная недостача… Да вернем ему деньги, в конце-то концов.
Сашенька говорил в своей обычной манере, равнодушно и пренебрежительно, но, я все же, почувствовала в его голосе нотки волнения.
— Деньги-то мы вернем в любом случае. То есть, я вполне могу отказаться от поставки для Коричневого этого дерьма, предложив ему остальное.
Это какое еще остальное? Я знала, что Бондаренко, хотя сам и не употреблял ЛСД, но купил у отца недавно огромную партию, видимо на перепродажу…
— Это уже поопасней будет, — возразил один из трех, незнакомых мне.
— Что ты понимаешь? Ничего не поопасней, все оно одинаковое. Ребят, все нормально, главное, что она увидела Алексея Бондаренко, и смело скажет отцу, что с ним все в порядке; что он жив.
Стоп, а почему так важно, чтоб я думала, что с этим самым Бондаренко все в порядке, и вообще, что же с ним на самом деле-то, а?
— Чего? Как это она увидела? Кого? Мы ее, как ослы последние, прождали двадцать пять минут, ее не было!
— Как не было?
Сашенька сейчас выглядел очень жалким и беспомощным.
— Так же как сейчас. Нету и все!
Вот уж действительно очень правильное замечание, так же, как сейчас.
— Ребята, я все улажу… Я это сейчас выясню. Она ничего не подозревает, иначе сразу к папочке побежала бы, жаловаться. Она без него и шагу ступить не может.
Ах, вот как, значит, про меня думают? Хотя он верные вещи говорит, надо все это отцу рассказать. Только сначала улик побольше насобираю, а то голословные уверения не подействует на араба и Игоревича.
— Давайте так, завтра сюда же… Нет, лучше у тебя дома, — и Сашенька ткнул пальцем в грудь одному из моих незнакомцев, — где-то в пять вечера.
— А твоя работа?
— На десять минут отпрошусь, скажу, что сидел на очке.
Ага, значит, этот тип живет где-то поблизости… Туда и обратно — всего десять минут.
— Ладно, я побежал, меня эта малолетняя небось уже ищет. Она ведь тоже за мной следит, я от Игоревича, она от араба. До завтра.
И мой Сашенька вошел в подъезд. Так… И как я, вся грязная и мятая, покажусь на глаза публике? Все джинсы в грязи… Рубашку, скажем, можно прикрыть курткой, физиономию вымыть тщательно, но джинсы??? Постирать их что ли, и походить в мокрых? С горем пополам я привела себя в порядок. Из большого зеркала на меня смотрела как обычно немного лохматая, с пылающими щеками девочка, в плотно застегнутой на все пуговицы куртке. Ребята подумают, что я прячу под курткой траву. Мне стало смешно от собственного вида.
Сашенька в панике метался по залу, разыскивая меня.
— Боже, ты где была? И на пять минут тебя нельзя оставить… К отцу ходила?
— Да нет, в туалете была, а что?
— Ничего… Слушай, только честно, ты траву клиенту несла?
— Какому?
— Бондаренко, который.
— Я же тебе говорила, там недостача, я и не стала светиться, лучше сделать вид, что неправильно условились о стрелке, чем отдавать порченую дозу.
— По-моему ты лжешь… Ты говорила, что извинялась… Так товар у тебя?
— Ну да.
— Дай мне сюда.
— Эй, Сашенька, не шути со мной, ты же знаешь, тебе в руки товар не дается.
— Пошли со мной, — он больно схватил меня за руку и потянул в коридор, в артистическую.
— Саша, пусти или я начну кричать.
Но меня уже никто не слушал. Со стороны, происходящее, наверное, смотрелось боевиком.
Вот Сашенька затыкает мне рот ладонью, особого внимания на тащащего меня Сашку не обращает никто. Дело уже к утру, половина просто в отрубе, некоторым плевать, остальные просто не видят.