— Ничего… Так должно было случиться. И лучше уж сейчас, пока это еще может не причинить никому, кроме нас с ним, боли…
— Дети есть?
— Об этом и говорю — нету.
Остальную дорогу ехали молча.
* * *
* * *
Попав в свою, почти выкупленную, квартиру, Рита яростно накинулась все отмывать, утеплять, стелить, передвигать. Это занятие позволяло не думать ни о чем. Завтра придут выходные. Рита твердо решила никуда не выходить, привести себя и квартиру в порядок, выспаться, наготовить жратвы… Со всеми этими мероприятиями девушке удалось покончить непростительно быстро. Надо было каким-то образом убить еще один день, вечером предстояло съездить к Алексею, забрать деньги и кое-что из вещей, а потом можно будет считать новую жизнь начатой. В голове Риты прокрутилась картинка: вот она перерезает ленточку под какую-то торжественно-веселую музыку, а потом долго идет по лабиринту своей будущей жизни, уже не делая больше ошибок, не портя никому судьбы, не причиняя боли… Все утро Рита провела в ванной, поставив туда магнитофон, подтянув телефон с длинным шнуром, и книжкой с каким-то бездумным, глупым детективом. Рита делала все, чтобы не позволить себе задуматься. Ей это почти удавалось.
“Наступает вечер. Быстро одеваюсь. И вот я, в черном плаще, в узких черных джинсах и таких же черных высоких сапогах на высоком каблуке, с аккуратно уложенной копной моих дурацких рыжих волос выхожу на улицу. Я чувствую себя сильной… Я чувствую себя железной. И почему-то мне доставляет это удовольствие. Я ведь не замечаю, и никогда не позволю себе заметить, что от перемены образа жизни, от смены одиночества внутреннего на полное одиночество, от появившегося времени для более скрупулезной работы над передачей — от всего этого смысла в моей потерянной жизни не прибавляется ни на грош. Хотя, может просто становится меньше бессмыслицы? Может, от этого я стану крепче держаться на ногах? А зачем мне собственно это нужно? Если все равно нет на свете человека, с которым мне бы хотелось все это разделить… Дура, я, хочу не просто отдавать себя, а получать взамен что-нибудь, ну никак не менее интересное… А ведь, когда ждёшь от партнёра чего-то особенного, всегда разочаровываешься…”
Спустя оговоренные дни, Рита решила заехать за остальными вещами. Алексея дома, конечно же, не оказалось. Глупо потоптавшись у двери, Рита постучала несколько громче обычного. Тишина. Ключ лежал — как и раньше, когда Рита не брала ключи, а Лешка срочно убегал куда-нибудь — под ковриком. На кухонном столе красовалась гора грязной посуды. “Если я не помою, он так и будет до конца жизни в свинарнике жить. Вот ведь, я тогда уехала, не помыв посуду… Это даже как-то некрасиво…” — Рита явно слегка отупела за эти два дня, потому как вместо того, чтобы кинуться искать Алексея или хоть какие-то весточки от него — ведь этот сумасшедший мог и повеситься с горя — она молча мыла посуду, размышляя над тем, как же Алексей мог не сделать это сам. Заметила записку Рита лишь через полчаса, когда собрала уже все вещи, которые решила забрать с собой. “Заюшка… Не знаю, где я нахожусь сейчас, когда ты читаешь мою записку. Знаю только одно, оставаться в этой квартире, где мы так долго прожили вместе, где переживали столько прекрасных моментов, я больше не могу. Тебя нет рядом — это всё меняет. Можешь забрать все вещи, мне они не понадобятся. Если кто-нибудь спросит тебя где я, отвечай, что не знаешь. Деньги за машину я тебе верну, как только они у меня появятся. Целую. Твой, я.”
Рита долго смотрела на этот клочок бумаги. Значит сбежал… Ну и черт с ним. Интересно правда сбежал или написал эту записку для пущего трагизма, а сам вернется домой через пару дней… Знакомым, говорит, скажи, что не знаешь где я… А что же еще Рита могла сказать? “Деньги вернет? Да не вернет он деньги… И плевать мне на них, это я так расплатилась за собственную ошибку. Двумя годами юности и восемью сотнями… Дешево, надо заметить, отделалась.” — и Рита мрачно рассмеялась. В том, что с собой Алексей ничего не сделает, Рита была уверена, уж слишком хорошо она знала этого человека. Женщина решила ничего не трогать в квартире, забрать свои вещи, положить ключ обратно под коврик и уйти. Может Алексей одумается, вернется сюда и будет себе спокойно жить… Так, Рита ушла оттуда. Так спокойно завершилась ее совместная жизнь с Алексеем.
* * *
Два следующих месяца в Ритиной жизни прошли довольно легко. Женщина с головой окуналась в работу, умудрившись окончательно выкупить свою квартиру. С каким-то ожесточением она накинулась на эту обычную однокомнатную собственность, вкладывая в ее ремонт и улучшение все силы и заработок. Почему-то Рите казалось, что цель всей ее жизни — создать нормальные условия жизни для себя. Не то, чтоб для этой женщины было жизненно необходимо обустроиться, но ведь надо было хоть куда-то себя вкладывать, вот и отдавалась Рита полностью этому никчемному клочку жилплощади. Она накупила огромное количество всяких безделушек, она переклеила обои, купила мягкую мебель. “Эгоизм приходит от одиночества… Вовсе не одиночество от эгоизма. Я живу одна, поэтому и живу для себя, и не в коей мере нельзя меня в этом упрекать,” — писала она в дневнике. И была уверена в собственной правоте, равно как и в бессмысленности собственного существования. По долгу работы Рита очень часто пересекала территорию общих с Владимиром Морозовым знакомых. Как ни странно, ни малейших эмоций Рита от этого не испытывала. Может и в правду, сжигая, червового короля, Алексей сжег и Ритину привязанность к этому человеку? Судя по слухам, Владимир жил довольно замкнуто, общаясь со всеми друзьями лишь по работе, и почти не выходя из дома для каких-нибудь поисков приключений. “Неужели он, как и я, погас?” — частенько думала Рита, и тут же заставляла себя не думать об этом человеке. К ее собственному удивлению это получалось без труда. Знакомые, доставшиеся Рите в наследство от мужа, как-то уж слишком быстро отсеялись, Рита винила в этом собственную скрытность, но абсолютно не переживала, ибо ей было неловко перед всеми этими светлыми и добрыми человеками, за собственную приземленность. За то, что она, таки да, обидела Алексея, за то, что он уехал по ее вине из города… Алексей объявился через полгода, принося с собой, как всегда ворох неприятностей. Сначала появился не он, а… Гарик. Он приехал без звонка, как всегда знающий все, в том числе и новый адрес Риты. Спокойный и грозный, он три раза резко нажал кнопку дверного звонка, как раз в тот момент, когда Риорита Морская, стояла на высокой стремянке в одной футболке, заляпанной клеем. Рита доклеивала обои на потолке. Быстро натянув первые попавшиеся штаны, женщина посмотрела в глазок и почувствовала… нет, не страх, не панику, а радость.
— Гарик, ты не представляешь, как я рада тебя видеть, заходи.
— Что это с тобой?
Рита глянула в зеркало и поняла причину настороженности Гарика. Волосы мешали ей, посему пришлось одеть на голову повязку из старого капронового чулка, глаза были какого-то ярко красного цвета, нос и щеки были заляпаны обсыпавшейся штукатуркой.
— Ремонт, Гаричек. Будешь кофе?
Дальнейший разговор Рита вела со своей стремянки, продолжая клеить заранее приготовленные обои. Гарик пил кофе и тихонько посмеивался.