Сейчас ей требовалось выйти из дому и отправить матери письмо. Но как быть с Джоном? Взять с собой? Ребенка сразу заметят: и на руках, и тем более в коляске. Нет, это исключено. Дороти оглянулась на малыша. Тот спал, тихо посапывая и иногда вздыхая. Дороти быстро оделась, сунула ноги в резиновые сапоги. Путь до почтового ящика и обратно займет не больше пяти минут. Она тщательно заперла заднюю дверь и не пошла, а побежала к почтовому ящику. Воздух был холодным и колким, а наст под ногами – предательски скользким.
Дорожка к кухонной двери дома миссис Синклер сильно обледенела. Миссис Комптон шла по ней с предельной осторожностью. С некоторых пор она побаивалась обледенелых дорог. Ее годы двигались вперед, а не назад, и падение грозило переломом шейки бедра. Такое нередко случалось у женщин ее возраста. К дому Дороти миссис Синклер отправилась на велосипеде. Путь в две мили занял у нее целый час. На особо скользких участках она была вынуждена слезать и идти рядом с велосипедом. Добравшись до места, миссис Комптон с немалым облегчением прислонила велосипед к живой изгороди.
Слегка подергав ручку кухонной двери, миссис Комптон убедилась, что та заперта на ключ. Странно. Считая себя женщиной воспитанной, она всегда стучала в дверь. Но миссис Синклер никогда не запирала кухонную дверь, а в теплые месяцы даже приоткрывала. С другой стороны, дом миссис Синклер стоял немного на отшибе. Пожалуй, миссис Комптон на ее месте тоже стала бы запираться.
Незваная гостья снова постучала. Шагов она не услышала.
Неужто дома никого нет?
Миссис Комптон заметила, что кружевные занавески на окне в гостиной отодвинуты. Она решила подойти туда и посмотреть. Осторожно ступая по мерзлой траве, она подобралась к окну и, прикрыв глаза от солнца, заглянула через стекло.
Фотография. На ней – девочка лет пяти или шести, в белых носочках и туфельках-баретках. Она явно гордится своим платьем с оборками, цвет которого останется тайной для всех, кто увидит это фото. Девочка улыбается во весь рот, демонстрируя отсутствие двух передних зубов. Она держится за руку женщины, лицо которой в объектив не попало. Видны лишь ноги, темная юбка и рука, сжимающая девчоночью ладошку. Оборотная сторона фото пустая.
(Этот снимок я нашла в книге Хильды Босуэлл «Сокровищница детской поэзии». Книга попала к нам в очень хорошем состоянии. Ее оценили в пятнадцать фунтов и поставили на полку литературы для детей. В тот же день ее купили.)
Пока я оправлялась после болезни, Филип заходил ко мне каждый день. Он проводил здесь по многу часов: мыл полы, прибирался в шкафах. Протер окна, разморозил и отчистил морозильную камеру холодильника. Я и не подозревала, насколько запустила квартиру. Он готовил мне еду, уговаривал принимать душ и переодеваться. На третий день он сказал, что его миссия закончена. Вернуться на работу я могу в любое время, когда пожелаю и когда позволит мое состояние. А оно мне пока не позволяло. Я по-прежнему ощущала слабость во всем теле. Нужно было хотя бы немного набрать вес и стать похожей на прежнюю Роберту. Нельзя возвращаться на работу в таком виде – мымра мымрой. Поэтому я не торопилась.
Но сегодня я почувствовала себя готовой и отправилась по знакомому маршруту… Софи меня обнимает, Дженна тоже. Патрисия, наша новая работница, вежливо пожимает мне руку. Из кабинета выходит улыбающийся Филип. Я вызываюсь приготовить кофе. Когда кофе готов и разлит по чашкам, Филип рассказывает, чем я сегодня займусь. Нужно провести инвентаризацию книг в твердых переплетах и на те из них, что простояли год и больше, вдвое снизить цену. Этим я всегда любила заниматься.
Запах книжной пыли внушает умиротворение, но опасен для моей неокрепшей носоглотки. Помня о своем состоянии, я немного осторожничаю. Если буду слишком часто вертеть головой по сторонам и слишком сильно тревожить покой книг, стены и полки оживут и обратятся против меня. Они станут насмехаться надо мной и говорить разные колкости. Кончится тем, что они заставят меня в слезах выбежать из магазина и броситься домой. А они еще будут улюлюкать мне вслед и говорить, как медленно и неуклюже я бегу. Вдруг эти книги действительно живые и ненавидят меня, перешептываясь за моей спиной?
«Роберта, возьми себя в руки», – мысленно приказываю я. Это всего-навсего книги, а у тебя уже нет жара, из-за которого в голову лезут разные бредовые мысли.
Вчера я ездила к бабуне. Решила навестить ее перед выходом на работу и пока декабрьская погода не начала кусаться. Ехала с намерением рассказать ей про отца и задним числом поздравить с днем рождения, который у нее в ноябре. Привезла большой букет цветов. Цветы ей понравились, но про день рождения она забыла. Даже не могла вспомнить, сколько ей сейчас лет. Сто восемь? Или сто семь? Я ответила, что примерно столько. Королева снова прислала ей поздравительную телеграмму. Но бабуня сомневалась, что королева действительно подписывала поздравление.
– А ты неважно выглядишь, – сказала она, всмотревшись в меня.
Мне это понравилось. Значит, она еще не совсем утратила интерес к окружающему миру.
– Что ты, бабуня. Я прекрасно себя чувствую.
– Ты никак болела?
– Так, легкая простуда была. Не волнуйся.
– И все равно за собой нужно следить. Вам, молодым, лишь бы модно было. А о тепле не думаете.
– Да ты посмотри на меня! – Я покрутилась перед ней, демонстрируя свою одежду.
Она внимательно оглядела мой толстый свитер с высоким воротником, кардиган, джинсы и сапоги. Потом хмыкнула.
Ага, я выиграла!
– А как там мой сынок поживает?
Я мешкала с ответом. Что ей сказать? Она сейчас находилась в таком прекрасном настроении. Сияла, как елочные украшения, которые я привезла ей к Рождеству.
– Прекрасно поживает, – наконец сказала я. – Как всегда, весь в работе.
– Я думала, он уже ушел на пенсию. – Она доставала из коробки длинную нить с золотой мишурой.
Многие из украшений в этой коробке – мои ровесники, если не старше.
– Он на пенсии, но ты же знаешь отца. Ему обязательно нужно влезать в дела других и следить за их успехами.
– Я им горжусь, моим сыночком.
– Знаю, бабуня. Я им тоже горжусь.
Боюсь, что у меня сейчас дрогнет голос, лицо сморщится и я выдам бабуне всю трагическую правду. Торопливо набрасываю ей на плечи золотую мишуру и целую в лоб.
Бабуня смеется.
Я вытираю пыль с книг. Я счастлива. Снова дома. Каждая книга, которую я беру в руки, становится теплее и даже мягче. Мне нравится быть наедине с книгами, в этой тихой комнате, где высокие окна. Они вымыты и заделаны на зиму. Софи обслуживает покупателей. Дженна и Патрисия возятся в холле с украшением елки к Рождеству. Кроме игрушек на елке, холл украсят гирлянды остролиста и плюща. За все время в заднюю комнату заглянул всего один покупатель. Я сижу на скрипучем табурете, продолжая вытирать пыль и вдвое снижать цену каждой из отобранных книг. Потом переставляю их на другую полку.