– И…
Я нервозно смотрю, как она шумно выдвигает и задвигает ящики, хлопает дверцами, выкидывая на пол целую коллекцию туфель на высоком каблуке.
– Не знаю, действительно ли ты такая наивная или прикидываешься. Тогда позволь тебя просветить. Филип меня не любит. У наших отношений нет будущего. Я только что услышала об этом из первых уст. Как будто раньше не знала.
– Но это как-то… внезапно, что ли.
– Ну и что? Это что-то меняет? Главное, это правда. И я услышала ее от Филипа. Он сказал мне, что любит другую женщину.
– Так и сказал?
Мне стыдно за себя, поскольку от ее слов во мне вспыхивает надежда.
– Представь себе. Я выложила ему свои подозрения. Он и отпираться не стал. А я не стала спрашивать, кто эта счастливица.
Ее голос становится все выше, переполненный болью.
Я утыкаюсь глазами в пол, вся красная от стыда, мучений, недоверия и надежд. Цокая каблуками, Дженна идет в гостиную, затем возвращается и продолжает сборы. Она достает и открывает второй чемодан.
– Так и должно было случиться. Я видела, куда все катится. Я… я не всегда была честна с тобой. И даже больше. Это я рассказала Франческе Дирхед про твой роман с Чарльзом.
У меня отвисает челюсть. Дженна останавливается. Вид у нее ошеломленный (или она умело придала лицу нужное выражение). Но стоит ей заговорить, и в ее голосе я не улавливаю ни нотки раскаяния. Она говорит дерзко, с вызовом, стремясь себя оправдать.
– Ну что, принести тебе свои извинения? Хорошо, приношу. Готова признать: мне хотелось, чтобы ты не путалась у меня под ногами. Но когда все случилось… когда она пришла, мне стало очень стыдно. Ты не сделала мне ничего плохого. Наоборот, помогла тогда. Повезла меня в клинику. – Ее голос дрожит, выдавая близкие слезы. – Жаль, что мы никогда не будем подругами.
Она права. Конечно же, она права. Но чтобы дружба кончалась вот таким нелепым и отвратительным образом?
Сборы закончены. Дженна надевает пальто и сапоги.
– Попрошу Филипа собрать все остальное. Потом заеду за вещами. В другое время. После Рождества. И не таращи на меня глаза.
Ее голос звучит сердито, но с каким-то сочувствием. Она даже треплет меня по руке:
– Ты лучше иди к нему. Думаю, он тебя ждет.
Дженна выходит из квартиры, спускается по лестнице и покидает «Старину и современность», превращая свой уход в маленький спектакль.
Не знаю, сколько времени проходит. Может, несколько минут, а может, и час. Я спускаюсь в магазин. Большинство гостей разошлись. Патрисия и Софи стоят у кассы и оживленно переговариваются. Они видят, как я спускаюсь. Я качаю головой и иду в коридор, где на крючке висит моя сумка. В ней лежат два письма.
Содержание одного я знаю наизусть. Настало время открыть и прочесть второе.
20 ноября 2010 г.
Моя дражайшая Роберта!
Если ты читаешь это письмо, значит ты все-таки нашла его. Я чувствовал, что должен положиться на волю случая. Конечно, я бы потом написал тебе другое письмо или – что еще лучше – набрался бы смелости и поговорил с тобой сам. Но я знаю, как ты любишь письма. Ты обожаешь натыкаться на них среди книжных страниц, и читать, и хранить. Я также знаю, как тебя увлекают эти короткие экскурсии в жизнь других людей. И потому я пишу тебе, надеясь, что мое письмо окажется в твоих руках. В том случае, если содержание письма превышает рамки допустимого или я совершил ужасную ошибку и ты не любишь меня так, как люблю тебя я… что ж, тогда я просто скажу себе, что ты не находила моего письма. Вот в такие игры мы играем.
У нас с Дженной нет будущего. Печально, поскольку она неплохой человек и я не был честен с нею до конца. Но я не люблю ее, и мне каким-то образом нужно набраться мужества и сказать ей об этом. И я скажу, когда подойдет время. Надеюсь, это случится скоро, поскольку мне не хочется притворяться дольше необходимого.
Роберта, в обозримом будущем, когда мы с тобой окажемся свободными людьми, я хочу пригласить тебя на обед. Еще лучше – на несколько обедов. Хочу, чтобы мы проверили, подходим ли друг другу и насколько. Я люблю тебя, но не знаю твоих чувств ко мне. Возможно, ты считаешь меня придурком среднего возраста.
Не знаю, когда ты прочтешь мое письмо. Но после того как прочтешь, обязательно приходи ко мне. Я жду тебя.
Филип
Я успокаиваю дыхание, затем стучусь в дверь. Прочищаю горло.
– Входите.
Я вхожу в кабинет и закрываю дверь изнутри.
Филип стоит за письменным столом. Смотрит на письмо в моей руке.
– Она ушла? – спрашивает он.
– Да.
– Это… мое письмо?
– Да.
– Я знал, что ты его найдешь. Я заглядывал на ту полку. Там его не оказалось. Я подумал…
– Я нашла его в первый же день, когда вернулась на работу. – Вижу, как мрачнеет лицо Филипа, и спешно добавляю: – Но я вскрыла и прочла его только сейчас.
– Понятно.
– Дженна была очень расстроена.
– Знаю, – с грустью произносит он. – Я старался быть мягким. Для нее это не явилось полной неожиданностью. Так что совесть моя отчасти чиста. И потом, она мне сказала, что ее уже тошнит от меня и от магазина. Назвала меня жутким занудой.
– Ты не шутишь? – выпаливаю я.
Филип выходит из-за стола, останавливается передо мной и кладет руки мне на плечи.
– Нет, я говорю то, что слышал. Дженна, она…
– Мне она ни одного плохого слова о тебе не сказала. Говорила…
– Послушай меня, – прерывает он мой поток. – Дженна – приспособленка. Вероятно, она видит себя в более привлекательном свете. А если называть вещи своими именами, она вымогательница. Таких дам называют золотоискательницами.
– Боже мой, – бормочу я, поскольку мне больше нечего сказать.
– Я могу рассказать тебе кое-что, о чем Дженна не знала, хотя определенные догадки у нее наверняка были.
Лицо Филипа морщится, будто он собирается рассказать что-то неприятное.
– Я ужасно богат. Миллионер. Даже мультимиллионер.
– Что ж, ты можешь благодарить Бога. Или судьбу.
Филип смеется:
– На самом деле я седьмой маркиз Монмаутширский. – Он снова морщится. – Если бы я хотел носить титул. Но я не хочу.
– Я тебя понимаю. В этом есть смысл.
Странно, но его признания меня не удивляют. Я как будто уже знала обо всем этом или наполовину знала, а наполовину догадывалась. Я вдруг воображаю бабуню в ее уютной комнате в пансионате для пожилых. Она представляется мне горой, внутри которой, подобно разным геологическим слоям, дремлют ее тайны.