— В самом деле, — сказала Дотти.
Обед прошел быстро за общей беседой, дамы клевали салат “Цезарь” и чилийского сибаса и обсуждали последние поступления в фонд музея, чтобы потом всласть посплетничать об общих друзьях. К досаде Дотти, Корнелия с поразительным упорством переводила любую тему на Уайета. Когда Сюзанна Грей, чья семья недавно купила яхту Морганов, стала советоваться о дизайнерах — кому лучше поручить заново отделать интерьер, Корнелия кинулась расхваливать Тикки Морриса, который сотворил нечто грандиозное в квартире Уайета. Когда Жаклин Гриффин заговорила о прошедших выборах, Корнелия просветила сидящих за столом по поводу мнения Уайета о каждом из кандидатов. На десерт подадут лимонный торт безе? Это любимый торт Уайета, объяснила Корнелия, но это никого не заинтересовало.
Дотти весь обед успешно отражала попытки завести разговор о ее сыне, но когда убрали десертные тарелки, Корнелия посмотрела на нее в упор своими кошачьими глазами.
— Вы, наверное, слышали, что мы с Уайетом сейчас не встречаемся, — произнесла она с надрывом.
— Как это печально, — сказала Дотти. — Но я уверена, что у такой красавицы, как вы, нет недостатка в очарованных вами поклонниках.
— Они меня не интересуют, — отрезала Корнелия, удивив Дотти своей настойчивостью. — Мы с Уайетом созданы друг для друга, я это знаю. Мы хотим от жизни одного и того же. Мы оба страстно любим свою работу — Уайет изучает приматов и людей, а я занимаюсь благотворительностью и… и хочу заняться бизнесом. У нас общие нравственные ценности.
Дотти молчала, складывая и раскладывая салфетку и стараясь не показать, как ее оскорбило последнее заявление Корнелии. Подумать только, и она еще совсем недавно просила сына дать этой девице еще один шанс!
— Может быть, он передумает, если вы поговорите с ним. Он так высоко ценит и уважает вас, Дотти… я уверена, он прислушается к вашему мнению.
— Уайет такой упрямый, — сказала Дотти. Да, она оговорит сына, это единственный способ выкрутиться из этой ситуации дипломатическим путем. — С ним очень трудно. Он всегда должен настоять на своем. А до чего груб! Просто невыносимо. Совсем не похож на отца характером, должна признаться. Его отец был истинный джентльмен, без страха и упрека.
— Уайет тоже джентльмен, — не сдавалась Корнелия. — У него безупречные манеры — просто он не желает ими пользоваться.
— И потом эти его постоянные путешествия, — продолжала Дотти. — Я никогда не знаю, в какой точке земного шара находится мой сын. Не представляю, чтобы человек с таким характером мог построить серьезные отношения.
Корнелия поняла, что ей не завербовать Дотти в свои сторонники, ее лицо на миг исказилось злобой. А Дотти нервно перевела разговор на другую тему:
— Как это замечательно, милая, что вы решили заняться делами музея. Нам нужны молодые люди, которые осознают свою ответственность перед обществом.
— О да, я очень хорошо осознаю свою ответственность перед обществом, — Корнелия откинулась на спинку кованого чугунного стула и сложила руки на груди. — Я вхожу в состав тридцати семи комитетов.
Дотти была потрясена.
— Тридцати семи, вы сказали? Да как же у вас на все хватает времени?
— Многим нужно просто мое имя, для рекламы. Ну, знаете, чтобы привлекать людей на разные мероприятия. А я рада, что могу помочь.
— Понимаю, — сказала Дотти. Наглость этой девицы просто пугает. И это — будущее правления Музея Флаглера? — Да, мир неузнаваемо изменился со времен моей молодости. В вас, молодых, гораздо больше… энергии. — Она взглянула на часы. — Мне пора. В три теннис. Рада была повидать вас, Корнелия. Передайте от меня привет родителям.
— Обязательно, — Корнелия уже не считала нужным скрывать свое недовольство. — Уайет не собирается сюда приехать?
— Увы, вряд ли. Работа не позволяет ему отлучиться из Нью-Йорка.
Дотти внимательно наблюдала, как Корнелия воспримет это сообщение. Дамы поднялись и, холодно обменявшись поцелуями, расстались.
Люси бросила на пол свою взятую напрокат сумку “Биркин” и заперла дверь Элоизиной квартиры. Забавно, она уже давно чувствовала себя здесь как дома. Именно о таком доме она всегда мечтала — истинно женском, в нежных, теплых тонах, с мягкой, удобной мебелью. Она достала из сумки зазвонивший “Блэкберри” — последняя модель, только что купленная Уайетом, — и рухнула в кресло. Все тело у нее болело благодаря стараниям Деррика, мучительно пульсировало в голове, и за это надо было благодарить Уайета. “Абонент неизвестен”.
— Алло, — сказала она, включив мобильный.
— Что же ты не сообщила мамочке, что переезжаешь?
О черт, Рита! Люси слышала в трубке такой знакомый гул бара “О’Шоннеси”.
— Я оставила тебе на этой неделе пять сообщений на автоответчике, — продолжала Рита. — Мои ногти вернулись обратно! Твой хозяин вложил в посылку записку: ты, говорит, больше месяца не забираешь почту, и он не знает, где тебя искать. Славный парень. Холостой?
— Женатый, — буркнула Люси. Она не посвящала мать в произошедшие в ее жизни перемены, потому что не знала, как описать свои новые обстоятельства. Ведь Рита, почуяв деньги, тут же к ней заявится. — Я сейчас присматриваю за домом приятельницы, она уехала. Это ненадолго.
Не то чтобы правда, но и не совсем ложь.
— Тогда дай мне свой адрес. Я перешлю тебе ногти. Кстати, получилось потрясающе. Ты просто обалдеешь от Опры Уинфри в ее разных весовых категориях. Твой босс оторвет их с руками.
— М-м-м…
Люси дала Рите адрес Элоизы.
— Так ты покажешь их Ноле Синклер? Это золотая жила, уж ты мне поверь…
— Ноле? Не самый удачный кандидат. — Это еще слишком мягко сказано, учитывая, что она не считает Люси за человека и месяц назад с треском выгнала. — Нола грызет ногти.
Рита ахнула. Грызть ногти, считала она, преступление, такое же, как жечь книги. Даже хуже. Но она спохватилась.
— Что ж, в Нью-Йорке пруд пруди потенциальных инвесторов. Может быть, мне стоит переехать пока к тебе, мы бы вместе это дело пробили. Я возьму тебя в долю, пятнадцать процентов твои. Или десять. Что скажешь? Десять процентов от миллиона долларов… в общем, это очень даже неплохие деньги.
Люси чуть не застонала. Именно этого она и боялась: что явится Рита и отнимет у нее лучший шанс, который предложила ей жизнь. Если она узнает про Уайета, то вцепится в него мертвой хваткой.
— Я попробую тут кое с кем переговорить, — сказала она. — Она не лгала, переговорить она, конечно, переговорит, но не о Ритиных дурацких ногтях. — Посмотрим, что можно будет сделать. Ты пока наберись терпения.
К великому ее облегчению Рита вроде бы согласилась. Люси нужно только, чтобы мать не врывалась в ее жизнь всего два с половиной месяца, те самые, что остались до бала “Модный форум”. После бала все чудесным образом изменится, она поступит на работу к знаменитому дизайнеру, снова начнет зарабатывать себе на жизнь и сможет помогать Рите. Нужно только немного подождать.