Для сарая оно маловато, для дома — слишком велико, тем более что стен внутри нет, кроме одной, которая окружает ванную. Стойка бара отделяет кухню от просторной гостиной, заставленной удобной мебелью, отдельные предметы которой причудливо сочетаются между собой: огромный, овальной формы журнальный столик и большие кушетки, стоящие на полу. Практически везде были комнатные растения с крупными листьями. У одной из стен — массивная чугунная печка, растапливаемая дровами. Благодаря ей она всю зиму провела в тепле и уюте.
Потолок отсутствовал, и, подняв голову, можно было увидеть непокрашенные балки, служившие перекрытиями. Примерно на равном удалении от пола и крыши, чуть в стороне, виднелся сеновал, который сейчас использовался в качестве спальни. Добраться туда можно было по грубо сколоченной деревянной стремянке. Со всех сторон сеновал был огорожен деревянным поручнем, с которого свисал цветастый индийский ковер.
— Интересно, — сказал он, переводя на нее взгляд. — Вы что, сами здесь все поменяли?
— Помогал брат и кое-кто из друзей, но я сама захотела, чтобы здесь было именно так. Мне нравится простор. Терпеть не могу маленькие комнаты, стены, двери.
— Ваш брат, наверное, на редкость безотказный человек.
Флора улыбнулась.
— О да! Мастер на все руки. Одна бы я не справилась. Сначала казалось — ничего не выйдет. Раньше здесь была мастерская одного художника. Дом изолировали от атмосферных воздействий, провели водопровод, но жить здесь постоянно было нельзя. — Она рукой отвела мокрую прядь со лба. — Ну ладно, ванная вон там. Полотенце можете взять любое. А я пока сварю кофе.
Он направился к двери в ванную.
— Не беспокойтесь, пожалуйста.
Вымыв лицо и руки, Дэн вернулся через несколько минут. Большое голубое полотенце было перекинуто через плечо.
— Не хотите выпить чашечку кофе?
— Благодарю, нет.
Он открыл входную дверь.
— Спасибо, что подвезли, — сказала Флора, не зная, что еще можно сказать.
Он посмотрел на нее в упор, но взгляд его оставался непроницаемым.
— Было… интересно с вами познакомиться.
Дэн вышел и притворил за собой дверь. Выглянув в окно, Флора видела, как, пройдя по кирпичной террасе, он скрылся, завернув за угол сарая, где был припаркован «мазерати».
Флора облегченно вздохнула, невольно расслабившись. Она и не подозревала, насколько скованно себя чувствовала. Да, Дэн Монтана — властная натура, и она рада, что, наконец, избавилась от него. Теперь пора под горячий душ, и чем дольше она там пробудет, тем лучше.
Через десять минут, ополоснувшись и смыв всю грязь, Флора взобралась по стремянке на сеновал, чтобы переодеться. Джинсы и хлопчатобумажная трикотажная рубашка, пожалуй, будут в самый раз. Надевая рубашку через голову, она усмехнулась про себя. Все-таки куда лучше радоваться жизни, чем заниматься самокопанием. К черту плохое настроение, пусть на душе всегда будет легко.
Одевшись, Флора сварила кофе и, пока он остывал, быстро выскользнула за дверь, чтобы проверить почтовый ящик.
Бегло просмотрев кипу почты, которая, похоже, состояла большей частью из всякой макулатуры, она вдруг обратила внимание на яркую открытку, на которой был изображен идиллического вида остров где-то в тропиках. Внизу шла надпись, из которой следовало, что Фиджи — настоящий райский уголок. Открытка была от Рокки. Улыбнувшись, она принялась разбирать наспех набросанные строчки.
«Привет, солнышко мое! Надеюсь, у тебя все в порядке. У меня тоже. Плыву под парусом к Филиппинам с одним чудаковатым французским поэтом, его взбалмошной супругой, ортопедом из Канады и древней старухой-немкой, она — певица. Много интересного узнаю. Обнимаю, Рокки».
Флора рассмеялась.
— Ну и оболтус ты, Рокки, — сказала она.
Полотенце, которое позаимствовал Дэн, было прислано ей по почте в большом конверте. В нем Флора обнаружила визитную карточку с большой эмблемой «Монтана групп». «Спасибо», — прочитала она на карточке, написанное крупным, небрежным почерком. И больше ничего, кроме подписи Дэна. Пристально посмотрев на подпись, она невольно поежилась. Всякий раз, думая о нем, она не могла избавиться от тревожного предчувствия. К сожалению, за последние двое суток она думала о нем слишком часто.
Теперь, когда у нее был адрес, Флора также вернула ему взятые вещи. Ее невольно позабавила мысль, что подумает секретарша Дэна, вскрыв адресованный ему конверт и увидев внутри женскую одежду.
На следующий день, вечером, Флора составляла опись снимков, когда в дверь позвонили. Она отворила. За порогом возвышалась мощная фигура Дэна Монтаны. Сердце ёкнуло, а потом сильно забилось. Ее внезапно охватил страх.
Вид у Дэна был мрачный. Зеленые глаза смотрели холодно и зло. Он был официально одет — в костюме и при галстуке — видимо, приехал прямо с работы. В руке держал сложенную газету.
Флора глубоко вздохнула.
— Привет, — бодро сказала она, решив держать себя в руках.
— Нужно поговорить.
В тоне, которым были сказаны эти слова, звучала не просьба, а скорее приказ.
— Конечно. Заходите. — Впустив его, она притворила дверь. — Садитесь.
— Я постою.
Флора стиснула зубы. Черт бы его побрал! Он вдруг посмотрел в сторону, на висящий на стене коллаж. Здесь были широко представлены лучшие ее работы, которые то и дело менялись, давая возможность изучать их всякий раз, когда она на них смотрела.
Стена, словно магнитом, притягивала всех посетителей, которые не могли устоять перед соблазном взглянуть на снимки, и Дэн, конечно, не стал исключением. Он не сводил взгляда с фотографий, его лицо выражало глубокую сосредоточенность.
Она наблюдала, зачарованная тем, с каким вниманием он рассматривает снимки, стараясь перехватить его взгляд и гадая, о чем он думает.
С видимым усилием заставив себя оторваться от фотографий, Дэн неожиданно посмотрел на нее в упор, буравя взглядом. Мгновение он молча ее разглядывал, потом неожиданно швырнул газету на журнальный столик.
Флора машинально взглянула на нее. «Вашингтон пост», раздел деловой информации. Одна заметка была обведена толстым красным фломастером. На черно-белом фоне красный цвет выглядел броско и зловеще.
— Предупреждаю вас, Флора. Не шутите со мной. Не то пожалеете, — неподдельная угроза прозвучала в его голосе.
Страх и гнев сдавили ей грудь. Флора не могла понять, в чем дело. Однако никто еще не осмеливался разговаривать с ней таким тоном, и это ей не понравилось.
— Не смейте так говорить со мной.
— Я буду говорить так, как считаю нужным, черт побери! — Его глаза как-то странно сверкнули. — А теперь спрашиваю еще раз: какое вы имеете к этому отношение? — Он ткнул пальцем в газету, которая вывела его из себя. — И советую рассказать все, как есть!