— Не трать красноречие, — прервала Рина все в той же нагловатой манере. — Со мной уже трое до тебя разговаривали. — и действительно, прежде чем меня допустили к Рине, с ней сначала кто-то из местной администрации разговаривал, потом сразу — Лилия, потом — я. Разумеется, они давно уже все объяснили. Я досадовала на свои промахи в разговоре, лишние слова и не нужную суету… С другой стороны — все это должно было помочь Рине расслабиться. — Короче, я предупрежденная… Устав знаю, претензий не имею… Ты подружка Бесфамильной, пишешь книгу о том, как она была певицею…
— Не только. Вообще, о Марине. Вы, если что другое о ней интересное помните, не связанное с карьерой певицы, тоже рассказывайте…
— Все, что знаю, рассказывать — язык отвалится. Я девушка мудрая, многое слышала-видела, но о большем догадываюсь по взглядам да реакциям. Вот тебе, к примеру, никакая другая Маринина жизнь не нужна. Ты и сама ее знала, и сама видела. А вот сразить всех наповал историей с Черубиной — это да, это стоит свеч и трудов. Не переживай, я в курсах. Возражений не имею, согласие на интервью еще твоей патронше дала. Я ведь — девушка легковнушаемая, а Лилия Сергеевна — дама настойчивая… Давай, спрашивай, не стесняйся. Можешь не торопиться. Мне тут нравится.
Мне, кстати, тоже, нравилось. Лилия сумела выторговать нормальную обстановку для свидания. Никаких глазков, наблюдателей, решеток, перегородок между разговаривающими, или еще чего. Мы сидели в небольшой комнатке с мягким уголком и низким столиком. То есть, конечно, казенщиной пахло за версту. Кресла старые советские, пружинистые, затертые не одним поколением ерзающих задниц. Столик по краям с отбитым лаком. Но в сравнении с предлагаемой раньше приемной со стеклянным разделителем и телефонными трубками для разговоров, эта комнатка казалась мне раем.
— Расскажите, как вам в голову пришла идея стать Черубиной.
— Как, как… — передразнила Рина и начала излагать. Довольно складно, хоть и как-то монотонно — без внутренней страсти, что ли. Так читают тексты пьес на застольной в театре — как и положено на предварительной читке: вполсилы, просто для ознакомления, но уже с наметками эмоций и внутреннего состояния. Впрочем, мне и самих фактов было достаточно. Диктофон послушно запечатлевал все сказанное. Позже, при расшифровке интервью, я все холодела при мысли, что такая ценная информация могла не влезть на кассету. Я ведь сдуру несколькими кассетами не обзавелась. Но, к счастью, пленки хватило тютелька в тютельку… — Стать Черубиной я решила из зависти. Уж больно просто у этой звезды все получалось. Я в то время тоже певицей была, только не профессиональной. На жизнь я массажем зарабатывала. А для души — своя группа, рок-н-ролл, попытки пробиться, то, се… Ни хрена в этой стране, в наше время у молодой группы получиться не может. Спонсоры нужны. А у меня их не было. И тут смотрю — какая-то пигалица, поет попсу, вроде не протеже чья-то… И вдруг — р-р-аз — и суперзвездой сделалась. С хит-парадов не вылазит, из каждого открытого окна звучит. А все почему? Из-за грамотного пи-ара. Из-за интриги. Она ведь вроде и знаменитость всем известная, а вроде и тайна тайная. Идея быть певицей в маске очень хорошо на нее поработала. И если б это все где-то далеко происходило, на далеких голубых экранах… А то ведь под самым носом. Так сложилось, что я к звезде этой в штатные массажистки попала. Так всю их группу «Русская красавица» — ну, в смысле, и Черубину, которая на самом деле Марина, и балет, и Лилию Сергеевну, которая у них была менеджером, — так всех их и узнала. И так обидно мне сделалось! Мы с ребятами музыкантами на куски разрываемся, чтоб в местное ДК на бесплатный концерт какую-нибудь знаменитость затащить. Ну, чтоб нас продвинуть кто захотел. А эта — ну, Марина, в смысле — нифига не делает, просто откуда-то как из воздуха взялась. Небось, денег через Лилию насосалась на эфиры, и вот на тебе — знаменитость. О том, что Марина, кроме артистической деятельности, еще и поэт, что тексты свои исполняет, я тогда не знала. И о том, что популярность к ней сама пришла, не через деньги, а просто потому, что людям песни понравились, я тоже не задумывалась. А ведь потом я узнала, как все было. «Русская красавица» уже, оказывается, во многих клубах известным проектом была, когда Лилии Сергеевне босс предложил заняться контролем инвестиций в искусство.
Эти ее постоянные оговорочки и попытки показать, что она давно не испытывает к Марине неприязнь, и что раскаивается, и что признает теперь Маринино право на звездность, казались мне притворством. Кажется, Рина просто не хотела оставаться в глазах общественности гадиной. В остальном, интервью шло отлично. Довольно честно, с подробностями, Рина пересказывала свою историю. Многие факты для меня были новинками, для читателей же вообще все из этого рассказа должно было стать откровением. Никто ведь не знал до моей книги, что недавно ушедшая из жизни поэт Марина Бесфамильная и загадочная певица Черубина, год назад скончавшаяся прямо на концерте от сердечного приступа — одно лицо. Причем, если Бесфамильную знали немногие — как ни раздували из нее лирическую героиню, но все же наш «Нараспашку» да и вообще поэзия сейчас была интересна лишь тонкой прослойке, — то солистку проекта «Русская красавица», певицу, всю карьеру скрывавшую свое настоящее лицо под маской, предпочитая выставлять напоказ душу и голос — знали все. Черубина была необычайно популярна, и то, что целый год еще после официальной смерти она была жива и ходила среди нас, было настоящей сенсацией… Для читателей — сенсацией. Для меня — невозможным потрясением. Как Марина могла не раскрыться мне? Ни мне, ни никому другому из нашего круга? Выходит, мы совсем не знали ее. Именно это и подтолкнуло меня копать, искать, писать… Открывать для себя новую Марину Бесфамильную, а потом убеждаться, что это лишь факты новые, Марина — все та же. Взбалмошная, азартная, гениальная и сумасшедшая…
— В общем, удалось мне тайком списать фонограммы. Удалось и маску с нарядами на некоторое время за пределы виллы вынести. Сделали точные копии. Комплекцией мы с Мариной Бесфамильной не слишком были похожи, но я надеялась — никто ничего не заметит. И не заметили! В первый раз, конечно, страшно было. Мои ребята договорились с одним окраинным клубом. Так, мол, и так, привезем вам Черубину. Только без балета, и потому в полцены. Привезли, прошло на «ура». Ну и пошло-поехало… Я не ради денег это все делала, а так — для прикола. Ну, раз честными методами пробиться не удается, будем стебаться по полной программе. Иметь всех этих ослов по полной программе. Они ведь так никто и не заподозрили подделки! То есть, им по большому счету, все равно — под фанеру им поют или нет, настоящая звезда или ряженая. Я даже не подражала — пародировала. Все больше в цирк комический выступления превращала. Но с фишками всякими, разумеется. То змейку на груди рвану до пояса и давай, как цыганча, трясти наливными-вывалившимися… То с мальчиками своими — ну, музыкантами, то есть — грязные танцы на сцене устроим… А иногда, если подвыпью хорошо, так и подол до ушей могу. А там колготки сеточкой и никаких таких трусиков. Веселилась, в общем. Нет, глобально мы осторожно работали — следили, чтоб не было у «Русской красавицы» в одно с нами время какой-нибудь шумной акции. Старались по их следам не выступать. А администраторам всем объясняли — то Черубина с группой, а это — самостоятельно. Поэтому и программа немного более вольная. А им там в клубах чем вольней, чем стоит от программы такой крепче, тем лучше… В общем, вернувшись из тура с гастролями, настоящая Черубина нас выследила. Подходит ко мне после выступления. Гляжу — Марина Бесфамильная. Молча кивает на авто. Она кивает, а телохранители ее, ребята мне с виллы еще знакомые, с двух сторон от меня уже стоят и ухмыляются… Садись, мол, поехали… Я обомлела вся. Понимаю — допрыгалась. Но сажусь. А что делать. Все равно достанут ведь… Марина негодует вся: «Какая вульгарщина!» — шипит. — «Это ты издеваешься, или и впрямь я так выгляжу?» «Не», — отвечаю, осмелев, — «Не боись. У меня — порно, у тебя эротика…Только кроме нас с тобой, никто этого не замечает. Ты их морды в залах видела? Им что водка, что пулемет, лишь бы с ног валило…» Ну, то есть я, наверное, не так сказала. На «вы», там, и с уважением. Но смысл именно такой был. А она в ответ: «Это ты не в тех местах выступаешь». А сама напряженная вся. Как пружина или гадюка перед прыжком-нападением. Глаза горят, руки трусятся… Ну, думаю, тут мне и каюк настал. Сейчас, думаю, сдаст ментам за мошенничество. Или ребятам своим предложит побаловаться. Они так на меня косились, ух! С явным желанием проучить нерадивицу. У Черубины ведь, ты же знаешь, от этой знаменитости такое положение сделалось, что все дозволено. Прихлопнула бы она меня или, там, покалечила — и ничего бы ей за это не было, кроме рекламы еще большей. Потому как она — народная любимица, а я — кусок дерьма на палочке. У них, у звезд, у всех так… Но Марина по-другому рассудила. Настоящим была человеком, ничего не скажешь… Странная правда, но у них, у талантливых, у всех так. Музыканты, они народ повернутый, особенно рок-н-рольщики…