Смеюсь не столько от смысла сказанного, сколько от того, как именно Димка это говорит. Все-таки, у нас в труппе попадаются отличные артисты. Димку б с Еремой, да на большие залы… Ведь действительно талантливые люди.
А играет как! Взял вчера после ужина гитару… Нет, не пел, просто мелодии наигрывал. И все притихли, все заслушались… А я еще и засмотрелась. Так быстро пальцы бегают…
«Гениальная рука!» — отчего-то язвительно бросила тогда бывшая массажистка. Димка самодовольно хмыкнул, пошло отшутился, мол, рука его действительно гениальна, но как орудие ласк, а не… И даже глупость такой шутки меня тогда не напрягла, настолько понравились мелодии…
— А Ерему я действительно вызову на сраженье, — якобы всерьез говорит Дмитрий, не заметив, что я задумалась. — Вижу ведь, как ты на него смотришь. Думаешь, он артистичней меня?! Дулю! У него просто репертуар интересней. А все почему? Потому что мой — отцензуренный. Я вызову Ерёму, даже не на словесную… На сакайскую дуэль. Знаешь, как дерутся дуэлянты этого племени? Щекочут друг друга павлиньими перьями. Кто первый засмеётся, тот и проиграл. Он победит, потому что я смеяться больше вообще не буду. Такая скука тут… Хотя, чего, собственно, можно было ожидать от такого глупого мероприятия? — последнюю фразу он говорит вполне нормальным тоном, без тени клоунады, — Слушай, столько слов одновременно я, наверное, никогда еще не говорил… Может, ты все же охмуришься?
Отрицательно мотаю головой, улыбаясь.
Утро. Даже глубоко любимым людям почти никогда не удавалось вызвать мое расположение в эту пору. А тут — едва знакомый тип. К тому же, артист. Это подразделение мужиков всегда интересовало меня исключительно с эстетической точки зрения. Ведь, как известно, мужики-атритсы всегда отличаются самовлюбленностью и поверхностностью. От недавних мыслей о бурном шквале страстей с Дмитрием, в моей голове не осталось и следа. Вчера была пьяна. В автобусе — слишком одинока. Сейчас я в норме и мыслю достаточно здраво.
Дождавшись, пока к вагону подключат все необходимые капельницы, я тихонько заскакиваю за шампунем и действительно отправляюсь в душ. Конечно, кнопка нагрева на коричневом ящичке категорически отказывалась нажиматься. Тьфу! В прошлый раз воду нам включал проводник…
Душевая распложена в одном из вагонных туалетов. Как в некоторых гостиницах — душ висит напротив зеркала возле умывальника, и ты, подстелив коврик, с наслаждением вертишься на одном квадратном метре пространства, подставляя тело под колючие горячие струи воды. Увы, чтобы вода была, нужно подтащить к поезду необходимые шланги, а чтобы вода была горячей, нужно включить нагреватель.
— Эй! — высовываюсь в вагон, — Дим, ты не мог бы помочь… Тут нагреватель не включается.
Говорю без тени игривости. Дмитрий воспринимает правильно, спокойно заходит, по-деловому всматривается в прибор.
— Бабы, что с вас взять, — сокрушается. — Тут же ясно нарисовано, сначала включить воду.
С этими словами Дмитрий поворачивает кран, и оставленный кем-то в неправильной позе душ, резко обдаёт меня ледяной водой. Прикрываю рот обеими руками, чтоб не завизжать, мечусь, ища спасения, и в результате, вся мокрая, заскакиваю с ногами на крышку унитаза. Все нижние поверхности вокруг нас покрыты слоем ледяной воды. Дмитрий быстро давит вожделенную кнопку.
— Сейчас нагреется, не боись, — шепчет мне и отрывает взгляд от прибора, — Ой! — говорит, сглатывая.
На миг смотрю в зеркало. Мокрая, со слипшимися волосами, в абсолютно прозрачном, прилипшем к коже белом костюме… Холодный душ разгоняет утреннее бессилие, собственный вид направляет мысли в не совсем цивильное русло. Ну и что, что артист? Я ж не детей с ним растить собираюсь… И вообще, не знак ли это — такие картинки в зеркале.
Стираю с лица бегущие от волос струйки. Ловлю серьезный взгляд Дмитрия и не могу уже от него оторваться.
— Ты правда сразу понял, что я проснулась из-за нашего вчерашнего разговора? — выдавливаю из себя кокетство, потому как думаю, что ему это сейчас нужно. Это глупо, но полезно. Мужики любят, когда ими поражаются. Мне все равно — а ему приятно…
— Нет. Я тебя просто на понт взял. Это очень плохо?
— Хуже не придумаешь, — отвечаю серьезно. — Вину придется искупать…
Дмитрий понимает мои слова по-своему (может даже правильнее, чем я сама себя понимаю), захлопывает дверь и закрывает защёлку.
— Для начала искупаю Марину. С виной позже разберемся… Иди ко мне.
Ну, я и иду…
Шквал… Впиваемся губами, вспомнив вдруг оба, как давно этого желали. Пальцы шарят в поисках застежек, языки ощупывают непривычные, незнакомые еще губы… Подныриваю под его футболку, в поисках спасения от воды и укрепляя объятия… Скорее! Высвободиться от налипшего между нами материала, соприкоснуться телами, делиться сердцебиением… Как всегда в первый раз все скомкано, смазано, подчинено одному лишь острому желанию, и больше ничему. Я даже не запомнила его плечи на ощупь…
— Эй, сколько можно! Дайте сначала всем совершить утренние процедуры, а потом уже мойтесь! Кто вы там внутри? — в дверь колотит Валентин.
— Минуточку! — отвечаю громко.
— Что значит, минуточку? Эй? Я уже много больше тут жду… Да с кем я разговариваю, в конце-то концов?!
Дима прикрывает мои губы ладонью, отмахивается, мол, «не обращай внимания». Крепко сжимая, возвращает мою соскользнувшую, было, ногу себе за спину.
— Твою мать! Ну что они все, сговорились, что ли…
Раздаётся звонок и я, сама не понимая, что творю, лезу в стоящую на полкочке у зеркала косметичку за телефоном. Ругаясь себе под нос, недовольно хмурюсь, но трубку беру, а, видя имя звонящего, радуюсь совершенно искренне.
— Да, Свинтус, говори! — бывший возлюбленный, а ныне близкий друг всегда умел звонить в самые неподходящие моменты.
Жестом умоляю Дмитрия простить, выползаю из-под футболки, выхожу из-под душа. Телефон водонепроницаемый, но все равно под прямые струи воды подставлять его не следует.
— Чем занимаешься? — спрашивает Свинтус.
В ответ безудержно смеюсь, только сейчас поняв, как глупо все вышло. И Дмитрия обидела, и костюм намочила, и главное, никакого успокоения и гармонии с собой не обрела. Физически просто истекаю желанием, да голова мешает. Настолько смешно все вышло, что закончить начатое без смеха не смогу. А тут еще Валентин под дверью…
— Я пойду сейчас за режиссером! Нет, за начальником поезда! Освободите немедленно. Эй, проводник! — судя по стихающим крикам, Валентин умчался за проводником.
Дмитрий в упор глядит на мой телефон, потом отжимает волосы и футболку. Воспользовавшись отсутствием стража под дверью, он выскальзывает в коридор, даже полслова мне не сказав.
— Что там у тебя происходит? — интересуется Свинтус.
— Пока сама не знаю, но вряд ли что-то слишком плохое, — отвечаю. — Так, глупости всякие. А у тебя что?