Девушка передернулась. Слишком уж живой получилась картинка. Полчаса назад Алексеева на своей шкуре почувствовала животный страх, который свел с ума последнего снабженца. Марина тоскливо вздохнула и вернулась к папке.
Следующая находка несказанно обрадовала Алексееву. Это был план системы водоснабжения бункера. Было видно, что трубы в нескольких метрах от стены соединяются с коллектором, куда при строительстве забрали подземные грунтовые воды. Итак, у подземного убежища оказался почти неисчерпаемый ресурс. На плане были отмечены фильтры, которые Марина уже осматривала, и возле одного из них, самого крупного, значок радиации был перечеркнут.
– Значит, все-таки вода… – вздохнула девушка. Присмотрелась внимательнее. – Так и есть.
Отмеченный словом «основной» фильтр тоже вышел из строя. Оставался лишь один, химический, и только он сейчас работал. Алексеева поняла, почему вода из кранов текла медленной прерывистой струйкой – система из шести камер фильтрации работала даже не в треть, в одну шестую установленной мощности.
Дверь кабинета начальника открылась, вошел Григорий Николаевич.
– Пришла в себя? Это хорошо. Ну, рассказывай, чего ты вдруг у двери в обморок хлопнулась, – поприветствовал он.
– Там… – У Марины задрожали губы.
– Тихо, тихо, успокойся. Я уже сходил в этот отсек, все осмотрел. Там нет ничего страшного. Думается мне, дело было так. Раньше бункер обслуживался командой снабженцев, выхода наверх через люк, в который спускались мы, раньше не осуществлялось, потому что это сооружение было лишь одним из остановочных пунктов правительственной ветки Метро-два. Потом наверху вместо НИИ вырос наш корпус, и бункер назначили стратегическим убежищем. Но поняли, что система радиационной фильтрации сломана, и чтобы ее починить, нужны немалые средства, которые никто выделять не собирался. Отсек законсервировали. Собственно, это никому не нужный аппендикс, на базы в Раменках можно попасть и через Парк Победы, и восстанавливать убежище не имело смысла. То помещение, где ты нашла папку, очень напоминает карцер. Ну точно – тюрьма. Решетка, ключи на стене, отсутствует освещение. Кажется, оно существовало, чтобы припугнуть тех, кто вдруг сочтет какие-то действия командования неправильными. Идеальное место – вряд ли там кто-то что-то будет искать. Возможно, эту папку там забыли, – вслух размышлял начальник бункера.
– Не забыли, а специально оставили, – заметила Алексеева, подавая Григорию Николаевичу документы.
– Вон оно как… Ты смотри-ка, этот товарищ оставил нам план, сопроводительную записку с описанием неисправностей. Это, конечно, было бы ценным приобретением, если бы мы могли что-то сделать. А так… Пожалуй, теперь мы просто знаем, где именно поломка и откуда ждать беды, – протянул мужчина.
– Там план системы водоснабжения. Воды достаточно, но она вся зараженная. Что мы можем сделать?
– Сделать? Ничего. Ты еще не поняла, что мы ни-че-го не можем предпринять? – по слогам выговорил начальник. – Нам остается ждать, просто ждать. Но мы сделаем все возможное, чтобы выжить. Людмила думает над тем, как справиться с возрастающим радиационным воздействием. Пока мыслей не так много. Смотри-ка, что тут еще? Это схема расположения складских объектов в Раменках! Когда появится возможность выйти на поверхность, нужно будет непременно обследовать их все. Если хоть что-то сохранилось – мы спасены!
Григорий Николаевич выглядел устало. От страшного недосыпа его лицо было бледным, под глазами набухли мешки. Но глаза горели радостью.
– Хорошо. Надо разобраться с водой, это последнее, что мы еще не привели в норму, – вздохнула Марина.
Девушка и сама смертельно устала. Спутанные грязные волосы упали на лоб, Алексеева с отвращением откинула рукой сальную прядь. Больше всего на свете ей хотелось вымыться.
– Иди, – сухо велел начальник.
Марина обернулась в дверях.
– А все же вам жаль, что так вышло. Гораздо полезнее в помощниках вам был бы мужчина, а не я, – бросила она.
Григорий Николаевич вздохнул.
– Зря ты так думаешь. Ты мне во многом помогаешь. И как только мы разберемся со всем этим, я наделю тебя большими полномочиями, будешь помогать в организации быта. Но в чем-то ты права. У меня действительно нет выбора. И единственное, о чем я жалею, – это о том, что взвалил на твои плечи непосильную ношу, которую тебе придется тащить до конца жизни. Но я уверен, ты останешься верна делу нашего выживания. А теперь иди и займись водными фильтрами.
– Одна? – мрачно спросила девушка.
– Одна. И ты прекрасно знаешь почему.
– Я не хочу хранить секреты бункера, – зло ответила Алексеева.
– Тебе придется. Держи субординацию. Ты начальство. Помни об этом. Не сближайся с людьми, забудь о личной жизни. Мне не на кого больше надеяться. Ты сама видишь, что здесь творится. Люди подавлены, в панике, мало кто может трезво рассуждать. На тебе, как и на мне, лежит ответственность за их жизни. Свободна, – подвел итог начальник.
* * *
Начальник вызвал Марину ближе к вечеру. В кабинете, кроме него, находилась Людмила Владимировна.
– Ну что же, Люда, пожалуйста, расскажи нам, что ты придумала, – попросил Григорий Николаевич.
Врач устало поправила очки.
– Как известно, лекарства от радиации нет. Мы можем только немного замедлить ход лучевой болезни, но не оградить от летального исхода. Я осмотрела всех студентов, находящихся здесь, и пришла к выводу, что их иммунитет пока справляется. И это означает только одно – из-за радиации у выживших пойдут мутации на генетическом уровне, изменится структура ДНК. И остается только гадать, как это повлияет на внешний облик. Пока я сделала все, что могла, – попросила убавить теплообеспечение. Когда температура воздуха падает, в клетках замедляется метаболизм. По-хорошему, чем холоднее – тем лучше, но здесь стоит еще одна проблема. Если человек простудится, поднимется температура тела, и опять же процесс пойдет быстрее и вероятность мутации выше. Самое страшное, что может нас ожидать, – это эпидемия. Единственное, что мы можем сделать для спасения наших жизней, – замедлить жизнедеятельность клеток. Когда организм изменит ритм работы, у нас появится шанс. Когда-то давно ходили слухи, что в закрытом НИИ экспериментальной фармацевтики разрабатывалось лекарство от старости, оно не было опробовано на людях, но его основной компонент – пластохинон – приостанавливает обмен веществ внутри клетки, а следовательно – изменения в ДНК. Если оно и правда существует и мы его найдем, то получим хоть какую-то возможность выжить и сохранить человеческий облик. Достоверно узнать, что нас ожидает, мы сможем только тогда, когда у студентов появятся дети. Они уже будут иметь мутировавшие гены матери и отца, и мы сможем проследить изменения во внешности. Малыши будут очень подвержены воздействию, у них мутации начнутся намного раньше. Поэтому необходимо как можно скорее узнать, не осталось ли в лабораториях НИИ экспериментальных доз этого препарата.