– Не пролечили бы. Лика умерла – и не от ангины. – Можно было, конечно, еще некоторое время подержать его в неведении, но мой язык уже не повиновался мне.

Славский изменился в лице:

– Надеюсь, вы шутите?

– Да уж какие шутки! Лика умерла. Сердце у нее. Мотор отказал.

– Но она же не старуха! – в сердцах воскликнул он. – Что происходит? Вчера из своих запасов кормил Софью Андреевну валидолом. Но ей сколько лет? Ей и положено на сердце жаловаться. Сегодня Краюшкин прибегал. Но Лика! Какое у нее сердце?! Она бегала со всеми по городу. У нее даже отдышки не было. Я дышал через раз – сколько раз обещал себе бросить курить! – а ей хоть бы хны. Здоровая женщина, полная сил. Какое сердце? Может, вы что-то не договариваете? Может это какой-то сердечный вирус?

– Дима, такое заключение дали итальянские врачи. Я не врач и не могу ставить под сомнение их компетентность. Возможно, она переволновалась, расстроилась – сильно расстроилась. Сердечный приступ мог быть спровоцирован ссорой, – высказала я свое предположение.

– Но кто ее мог довести до сердечного приступа? – Славский пристально смотрел мне в глаза. – Два дня назад видел, как она повздорила с Софьей Андреевной, но это так, чепуха! С кем она могла еще поссориться?

– Об этом я и хотела у вас спросить. Я несколько раз видела вас вместе с Ликой…

– Мы в дружеских отношениях, – предупредил он, не дав мне закончить мысль. – Позвольте, вы меня подозреваете?

– Нет, я вас ни в чем не подозреваю.

– Слава богу, – хмыкнул он.

– Я только хотела спросить, как вы провели позавчерашний день?

– Нет, вы все-таки меня в чем-то подозреваете! – занервничал Славский.

– Да нет же! Я просто хочу знать, не пересекались ли в этот день ваши пути? Возможно, вы стали свидетелем кого-либо неприятного для Лики происшествия.

– Вынужден вас разочаровать. Тот день, о котором вы спрашиваете, я провел один. Утром позавтракал и поехал … в Колизей.

– Опять в Колизей?

– Да, я бродил по историческим развалинам целый день. Дело в том, что недавно прочитал книгу, герои которой живут в глубокой древности. До сих пор нахожусь под впечатлением прочитанного. Она дочь римского патриция, ее избранник – пленник, который волей судьбы должен участвовать в боях гладиаторов. В двух словах – история любви с печальным концом. У гладиаторов всегда был один конец, они на пенсию не выходили, их убивали более сильные и молодые соперники. Тоже случилось с главным героем.

– Понятно, вы ходили целый день по Колизею, – повторила я. – Но может, накануне Лика вам жаловалась на кого-то? Я почему к вам обратилась, мне показалось, что вы познакомились с Ликой еще в самолете, возможно…

– Лишь по тому, что места у нас были рядом, вы заключили, что у нас вспыхнул курортный роман?

– Я думала… – смутилась я.

– Я, между прочим, женат, и жену люблю, – с гордостью доложил Дмитрий. – У меня сын в первый класс пошел.

«Если судить по рассказу Шматко, то для Лики чей-то сын – не помеха, – подумала я, – а уж жена тем более».

– Я не хотела вас уличить в супружеской неверности, – виновато улыбнувшись, сказала я. – И все-таки, может, вам что-то бросилось в глаза?

– Нет, кроме ссоры в пиццерии ни что другое на ум не идет. Но опять повторюсь, все это чепуха.

– Вы так считаете? – спросила я. Славский промолчал. – Дима, вот вы обмолвились, что кормили Софью Андреевну из своих запасов валидолом? Что это значит?

– Я вчера с Леопольдом в холле столкнулся. Он по просьбе Софьи Андреевны бегал в аптеку. Без рецепта ему ничего не продали. Да он толком и объяснить ничего не смог. А у меня жена врачом работает, ни в одну командировку или в отпуск без аптечки первой медицинской помощи не отпускает. Я предложил Краюшкину валидол, от этого лекарства хуже не станет. Сегодня он опять прибегал, от головной боли лекарство просил.

– Понятно, но вернемся к Лике. Может, общаясь с вами, она жаловалась на кого-то, или говорила, что этот человек ей не симпатичен, вызывает тревогу или раздражение? Может, в нашей группе есть кто-то, кого она знала раньше?

– Она явно не дружила с вашим Куропаткиным. Кажется, они клиентов не поделили. Лика – перспективный мастер. Ваш Куропаткин ее опасался как конкурента. А знаете, я ведь вам соврал, – он сделал такое лицо, как будто только что вспомнил нечто важное. – Я видел Лику в тот день, вечером, кажется, в районе семи. Я вернулся в гостиницу, минуя номер, зашел в ресторан перекусить. Из наших в ресторане был только Куропаткин и … Лика. Они стояли в стороне от шведского стола и говорили на повышенных тонах. О чем, не знаю, не имею обыкновения прислушиваться к чужим разговорам. Я взял еду и сел в углу зала. Сам того не желая, стал наблюдать за ними. Вскоре Лика передернула плечами, как будто ее очень сильно обидели, повернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала к выходу. Куропаткин сел за стол, но к еде не притронулся, выпил бокал вина, потом встал и вышел. Лицо у него было весьма недовольное. Пожалуй, это все, чем я мог быть вам полезен.

– Еще один вопрос. Какое мнение у вас сложилось о Лике? Постарайтесь ответить объективно, не пеняя на пословицу: «О мертвых говорить или хорошее, или ничего»?

– Что я могу вам сказать? Жаль, что я не встретил эту женщину раньше. Умная, слегка ироничная, не скучная. Женщина с шармом и с идеальным вкусом. Мне, кажется, она бы подружилась с моей женой, – после долгих перечислений добавил он, очевидно, опасаясь, как бы я не подумала, будто Иванова запала ему в душу. – Весьма жалко, что ее жизнь оборвалась так внезапно. Марина Владимировна, может у Лики и впрямь было больное сердце?

– А разве я назвала другую причину смерти? Похоже, вы в этом сомневаетесь, – сказала я. – Если что-то вспомните, придите или позвоните. И не забудьте, что завтра в половине девятого надо уже сидеть в автобусе.

Я покинула номер Славского в прескверном настроении. Веню Куропаткина я знаю без малого пять лет, и всегда считала его добрым, воспитанным и искренним человеком. Отчего Веня мне соврал? Сказал, что виделся с Ликой в тот день только утром, тогда как Славский утверждает, что вечером их видел вместе, при этом они на повышенных тонах выясняли отношения.

– Надо с ним поговорить, – пробормотала я и направилась к лифту.

Глава 8

– Веня, открой, – заколотила я по двери.

– Я уже сплю, – раздалось из-за двери. По всей видимости, открывать ему не хотелось.

– Открывай, – потребовала я. – Есть разговор.

Куропаткин предстал предо мной в шелковом халате ядовито-голубого цвета, будто специально вымоченном в растворе медного купороса. Жиденькие Венины волосенки были спрятаны под капроновой сеточкой, на носу красовался пластырь, очищающий кожу от черных точек.

Н-да, что тут сказать? Я бы совсем не удивилась, застав его за эпиляцией волосяного покрова на ногах или груди. Мужик из Вени никакой. Ну да об этом знают все.