– А вот и нет, конфеты мы вместе ели, – напомнила Кате Лика, – а пила я одна. Вы дурь курили и смешивать наркотик с алкоголем не хотели. Видела я, как вы на мой фотоаппарат глаз положили! Арестуйте их! – неизвестно кому выкрикнула Лика и с чувством собственного достоинства села на свое место, как бы говоря: «Я вам сдала вора, теперь ваша забота свершить правосудие».
– Вот-вот, в милиции им быстро мозги прочистят, – подлил масло в огонь Краюшкин. – Не бойся, дочка, за фотоаппарат много не дадут. Год-два не больше. Может, даже условным сроком все ограничится. Но если пообещаешь хорошо себя вести, замолвлю за тебя словечко.
«Фотоаппарат? Фотоаппарат! – звенело у меня в голове. – Неужели это Деревянко стащили фотоаппарат? Боже, как неудобно перед Антошкиными. Но почему же Валентина ни слова не сказала, когда узнала, что ее фотоаппарат пропал? Она ведь догадалась, кто его мог взять. Надо фотоаппарат вернуть. А как? Разве она поверит, что мы искали убийцу?»
Я посмотрела на Валентину. Она с интересом наблюдала за развитием событий. «Надо срочно попросить у нее прощения. Сказать, что произошло недоразумение», – с этой мыслью я пересела от Краюшкина к Лике, по другую сторону от которой сидела Валентина Антошкина.
Алина на всякий случай стала за спиной у Деревянко, отсекая им путь к отступлению. Впрочем, они бы и так никуда не делись.
– Не волнуйтесь, Лика. Они не сбегут. Отсюда одна дорога – только в самолет. А чтобы они нигде не спрятались, мы за ними посмотрим. Все будем смотреть, – сказала я, обращаясь ко всем.
Мне ответил один Юрий Антошкин:
– Обязательно посмотрим.
Валентина спросила:
– Как же вы остались живы? Что вы вообще помните?
– Они пристали ко мне как банные листья, – Лика кивнула на Деревянко. – Всюду за мной бродили, в друзья набивались. А в тот вечер пришли с бутылкой шампанского, мол, давай выпьем. Но сами пить не стали. Это я потом догадалась, почему они отказались от шампанского. Выпила я бокала два, может. Я вообще-то плохо спиртное переношу. Зачем пила, не знаю. Наверное, хотелось расслабиться. Скоро мне стало плохо. Я потеряла сознание. Очнулась часа через два. Этих уже не было. Голова чугунная, слабость во всем теле. Я с трудом поднялась, смотрю, все перевернуто – вроде как искали что-то. Пошла к соседям.
– Кому пошли? – переспросила Антошкина.
– К Носовым. Дина врач. Хотела у нее таблетку попросить от головной боли. Но ее в номере не было. Мне открыл Петр Максимович. Я попросила таблетку у него. Он посмотрел на меня, сказал: «Тебе выспаться надо» и дал мне таблетку.
Все повернулись к Петру Максимовичу.
– Ты дал Лике свои таблетки?! – ужаснулась Дина. – Снотворное и алкоголь! Ни в коем случае нельзя их смешивать. Может наступить кома! А если ей до этого еще клофелин дали … теперь понятно, что с ней случилось. Ее счастье, что она пила шампанское, а не водку или коньяк – в шампанском меньше градусов. Петя, да как ты мог?
– А я почем знал? Я же не врач, – насупился Петр.
– Если не врач, зачем таблетки свои суешь всем подряд? Меня подождать не мог?
– Ей же плохо было. Я думал, она выспится, ей станет легче.
– Стало легче – сердце чуть не остановилось.
– Да. Я пришла в номер, – продолжила Лика. – Проглотила таблетку, и через пять минут у меня перед глазами все поплыло. Очнулась я в больнице на вторые сутки.
– Как так очнулись? Доктор сказал, что вы умерли! – вырвалось у меня. – Мы поехали в тот же день в больницу и нам сказали, что сделано было все, но, увы, все мы ходим под богом. Иванова ваша умерла!
– Как видите, жива, – возразила Лика. – Хотя прибор действительно зафиксировал мою смерть. Сломался он!
– Прибор? – уточнил Краюшкин.
– Прибор-прибор, – подтвердила Лика.
– Это хорошо, что он сломался, – ляпнул Леопольд Иванович.
– Как вас понять?
– Я в смысле – повезло, что прибор сломался, а не вы умерли. Ну Италия! Сапог сапогом! Специалисты! Нормальный прибор от неисправного отличить не могут. Мертвого от живого!
– Меня из реанимации даже в морг перевезли. Там я и пришла в себя… от холода. Испугалась и убежала. На тот момент в морге из живых была только я. В больничном сквере меня подобрали врачи, разобрались, что к чему, и обратно в отделение отправили. Доктор такой молодой, внимательный…
– Был бы внимательный, тебя бы в морг не отправил.
– В отделении я пробыла еще день, потом доктор меня к себе домой забрал. Мы с ним на море ездили. В целом не плохо провели время.
– Но почему ты нам не позвонила? Мы за тебя переживали, – попыталась усовестить Лику Алина.
– Сначала мне было так плохо, не до звонков.
– А потом хорошо, – хихикнул Краюшкин, – и тоже не до звонков.
– А куда бы я звонила? Вы уже из Рима уехали. Сунулась в гостиницу – меня даже в номер не пустили. Сказали, что там уже живут другие люди. Так я оказалась без вещей и мобильного телефона. Оставалась только в аэропорту вас караулить. Хорошо, хоть номер рейса и день отлета я запомнила.
– Действительно хорошо.
Алина показала мне знаком отойти в сторону. Для Деревянко к тому времени освободили два кресла. Чтобы они не бросились бежать, перед ними стали Юрий Антошкин и Петр Максимович, жаждавший хоть чем-то искупить свою вину перед Ликой.
– С Деревянко надо бы поработать, – зашептала мне в ухо Алина. – Действительно ли они позарились на цифровой фотоаппарат или перепутали Лику с Софьей Андреевной? Ты звонила Воронкову, чтобы он нас встретил, таможенников предупредил?
– Я тебе уже говорила – нет.
– Без дела трезвонишь, а когда надо забываешь, – укорила меня она, хотя сама не помнила, что этот же вопрос мне уже задавала. – Ну да ладно, вызовем такси и сами доставим преступников в милицию. Я сейчас хочу поговорить о другом: о Вене. Если Деревянко мелкие воришки и к Софье Андреевне никакого отношения не имеют, то, что же получается? Кто охотился на папку с рисунками и чертежами Леонардо да Винчи? Веня?
– Не знаю.
Нас пригласили на посадку.
– Веня, – дружелюбно позвала я Куропаткина. – Садись с нами. Разговор есть.
– Я сижу через два ряда от вас с Димой Славским.
– С ним сядет Степа, а ты подсаживайся к нам.
– Мне все равно, – согласился он и сел между мной и Алиной.
Когда самолет набрал высоту, Алина спросила:
– Веня, ну как ты мог? Чего тебе в жизни не хватало?
– Вы о чем? Я вроде на жизнь не жалуюсь.
– А как ты объяснишь вот это? – я вытянула из сумки две книжечки-путеводители. – Музей науки и техники Леонардо да Винчи и библиотека Амброзиана. Откуда такая жажда знаний? Давно ты увлекаешься творчеством Леонардо да Винчи? Помнится, раньше тебе больше нравились импрессионисты.