– Нет, как проснемся. Выспимся и поедем.
Выспаться нам не дал Альберто. В восемь утра он заколотил в дверь нашего номера. Колотил громко, требовательно.
– Откройте! Это я Альберто.
«Неужто решил нам принести извинения? – спросонья подумала я. – А почему таким тоном? Может в гостинице пожар? Боится, что мы сгорим, и он останется не прощенным?»
– Вы в номере? Немедленно откройте!
– А вот и не откроем, – пробурчала я.
Я смотрела, как дверь срывается с петель, но подняться с постели не торопилась. Слишком уж я была обижена на Альберто за его вчерашнюю выходку. Грязные брюки висели на стуле, напоминая об инциденте. Туфли сохни на полотенце сушителе.
– Сейчас открою, – первая не выдержала Алина, которой порядком надоели вопли за дверью. – Может, и впрямь что-то случилось?
– Не торопись, я халат надену.
Альберто ворвался в номер. Выглядел он очень взволнованно и приносить извинения не собирался – ни за вчерашний случай, ни за то, что сегодня нас разбудил таким зверским образом. А дальше он начал откровенно хамить.
– Одевайтесь, сейчас поедем в полицию.
– С чего вы взяли, что мы поедем с вами в полицию? – демонстративно потягиваясь, спросила я. – Никуда мы с вами не поедем. Штраф я вчера заплатила. Итальянка не должна быть на меня в претензии. Мы вообще сегодня покидаем Гранаду. – Я держалась очень спокойно, делала вид, как будто за вчерашнее зла не держу, а на сегодняшнюю грубую выходку вообще не обращаю внимания, в силу своего хорошего воспитания. – Так что, наверное, сейчас мы, Альберто, и простимся. Всего вам доброго, и спасибо за помощь. В Севилью мы доберемся сами, в Мадрид, кстати, тоже.
– Какая Севилья? Какой Мадрид? – вскипел Альберто, его почему-то раздражал мой спокойный тон.
– А что вы так волнуетесь? – спросила Алина. – Всего не пересмотришь, Испания великолепная страна, но пора и честь знать. Да и по родственникам мы соскучились.
– Вы шутите?
– Какие шутки? Между прочим, у нас дети малые дома остались, мужья, родители, соседи… – Алина и далее могла бы продолжить список, но Альберто ее перебил:
– Сегодня ночью была предпринята попытка ограбления музея. Едем в полицию, – приказал он. – У вас на сборы десять минут. Жду вас за дверью. Не вздумайте вылезти через окно. Напоминаю, вы живете на четвертом этаже. К тому же внизу оцепление.
– Вы нас подозреваете в ограблении? – опешила я.
Альберто молча вышел. Мол, думайте сами. А если не подозревает, то к чему оцепление?
– Ты что-нибудь поняла? – перевела я взгляд с закрытой двери на Алину.
– Настя таки пришла в Альгамбру. Эх, если бы ты не упала в лужу, мы бы ее поймали.
– Я сама упала в лужу? Меня толкнули! Погоди, он сказал, что предпринята попытка ограбления, – повторила я слова Альберто. – Значит, ничего украсть не успели. Но если это она влезла в музей…
– Кто ж еще?
– То почему он подозревает нас? – закончила я фразу.
– А потому, что Настя скорей всего опять сбежала, – раздосадовано сказала подруга. – Черт, кажется, мы влипли. Скорей всего Альберто рассказала своему другу полицейскому о том, что мы знаем о месте захоронения клада и потому весьма интересуемся музейным комплексом. Как можно иначе объяснить, что мы ходим в Альгамбру как на работу?
– Да, но мы караулили Настю. Альберто должен это понимать.
– Да, но то, что мы ищем с таким усердием простую туристку, куда сложнее объяснить, чем, если бы мы сами хотели ограбить музей. Поверь алчность куда логичнее наших альтруистских побуждений. Пошли, десять минут истекли. Не будем злить нашего конвоира. Возможно, еще удастся объяснить в полиции, что мы не грабительницы, а честные гражданки, которые по своей глупости поехали выручать соотечественницу.
– Такому объяснишь, – скривилась я, глядя на дверь.
Мы вышли из номера. Альберто стоял напротив двери, опершись спиной о стенку и сложив руки на груди, всем своим видом показывая, что о дружеских отношениях, которые были между нами прежде, можно забыть.
– Я скажу Куропаткину, что нас забирают в полицию, – сказала я, делая шаг в сторону Вениного номера.
– Не стоит, – достаточно жестко остановил меня Альберто. – Идите к лифту.
Нам ничего не оставалось, как повиноваться. Я надеялась, что в полицию мы поедем на машине Альберто, и по дороге сможем его разговорить, узнать подробности ночного происшествия и, кто знает, убедить в нашей непричастности к преступлению. Но внизу нас ждала полицейская машина, рядом с которой прохаживался офицер, приблизительно того же возраста, что и Альберто.
«Скорей всего, что это и есть знакомый нашего гида», – решила я.
Мне он не показался симпатичным. Мелкие черты лица, близко посаженные, как у хищника глаза, узкие брезгливо поджатые губы – типичный образ карьериста, считающего, что каждого есть за что посадить.
– Мигель Сантос, – представился офицер. Далее его слова нам переводил Альберто. – Мы сейчас поедем в полицейский участок. Там с вас возьмут показания.
– Какие показания? – заволновалась Алина, сообразив, что с этим типом шутки плохи, посадит без суда и следствия. Возможно испанские тюрьмы лучше российских, но сидеть все равно не хочется. – Мы ничего не знаем. Мы ничего не совершали. Мы спали в номере. Нас разбудил вот этот человек, – Алина ткнула пальцем в Альберто, причем так, что тот поморщился. Острый ноготь вонзился в грудь, проткнув рубашку.
– Садитесь, – раздраженно сказал он, открывая перед нами дверь и растирая уколотое место.
Меня и Алину запихнули на заднее сидение, и, включив на крыше полицейской машины мигалку, повезли в отделение. По дороге ни о чем нас не спрашивали. Молчали и мы, боясь, что Альберто может переврать наши слова. За последний день он очень изменился, превратившись из доброжелательного парня в самого настоящего монстра.
Я все еще не могла ему простить своего падения в лужу – посреди площади, на глазах многочисленных туристов. А эта последняя его выходка? Как ему пришло в голову заподозрить нас в организации ограбления?
По прибытию в отделение нас привели к следователю. Перед тем, как войти в кабинет, Алина шепнула мне на ушко:
– Надо требовать адвоката, переводчика и чтобы обязательно сообщили в посольство.
Я немного успокоилась, увидев за столом седовласого мужчину с добродушным лицом – значит, мы не будем общаться с одним только Мигелем, который, кстати, Алине не понравился еще больше, чем мне.
Письменных столов в кабинете было два, и оба стояли вдоль одной стены. Напротив столов стоял ряд стульев. Мужчина жестом пригласил нас сесть. Что мы и сделали. Мигель занял свободный стол, а Альберто пристроился через стул от меня.
– Прежде чем нас начнут спрашивать, – Алина посмотрела на Альберто, – переведите им, что нам нужен адвокат и переводчик.