– О’кей.
Для него это было простым решением. Пол и Билл были его друзьями, а сам Булвэр вполне мог бы оказаться в тюрьме на их месте; в случае чего, ему бы захотелось, чтобы друзья пришли к нему на помощь.
Был и еще один фактор. Булвэр чрезвычайно любил Пэта Скалли. Черт побери, он любил Скалли. Он также чувствовал себя его защитником. С точки зрения Булвэра, Скалли на самом деле не понимал, что мир был полон коррупции, преступлений и греха: он видел то, что ему хотелось видеть: курицу в каждой кастрюле, «Шевроле» у каждой двери, мир маменьки и яблочного пирога, – сущий рай, да и только. Если Скалли собирался связаться с налетом на тюрьму, то для присмотра за ним потребуется Булвэр. Испытывать такое чувство по отношению к мужчине более или менее твоего возраста было странным, но вот так оно все выглядело на самом деле.
Вот что именно думал Булвэр в новогодний день, и сегодня он был настроен таким же образом. Так что Ралф вошел в гостиничный номер и заявил Перо то, что уже сказал Скалли:
– Включите меня туда.
* * *
Гленн Джэксон не боялся умереть.
Ему было известно, что произойдет после смерти, и совершенно никакие страхи его не терзали. Если Господь захочет призвать его к себе, что ж, он был готов пойти на его зов.
Однако Гленн волновался по поводу своей семьи. Они недавно эвакуировались из Ирана и теперь жили в доме его матери в восточном Техасе. У него пока не выдалось времени даже начать подыскивать для них жилье. Если он свяжется с этой затеей, ему никак не удастся выкроить время и заняться семейными делами: все они лягут на плечи Кэролин. Все на нее одну, ей придется совершенно перестроить жизнь семьи здесь, в Штатах. Жена будет вынуждена найти дом, устроить Черил, Синди и Гленна-младшего в школы, купить или взять напрокат какую-то мебель…
Кэролин по своему складу была кем-то вроде иждивенки. Для нее это окажется тяжело.
В довершение ко всему жена небыкновенно обозлилась на него. Она приехала в Даллас этим утром, но Скалли приказал ему отправить ее домой. Ей не позволили вселиться в отель «Хилтон» вместе с мужем. Это взбесило ее.
Но у Пола и Билла тоже были жены и семьи. «Возлюби соседа своего как себя самого». Так дважды говорилось в Библии: в книге «Левит», глава 19, стих 18; и в «Евангелии от Матфея», глава 19, стих 19. Джэксон подумал: «Если бы я сидел в тюрьме в Тегеране, мне бы точно захотелось, чтобы кто-нибудь сделал что-нибудь для меня».
Так что он изъявил свое добровольное согласие.
* * *
Скалли уже давно сделал свой выбор.
Еще до того, как Перо начал вести разговор о спасательной операции, Скалли обдумывал этот замысел. Впервые он возник у него на следующий день после того, как были арестованы Пол и Билл. В тот самый день Скалли вылетел из Тегерана вместе с Джо Поше и Джимом Швибахом. Скалли был огорчен, что покидал Пола и Билла, тем более что за последние несколько дней вспышки насилия в Тегеране резко обострились. На Рождество толпа общими усилиями повесила двух афганцев, уличенных на базаре в воровстве, а водитель такси, который пытался без очереди разжиться бензином на заправке, был убит солдатом выстрелом в голову. Что же они будут творить с американцами, если возьмутся за них? Об этом страшно было даже подумать.
В самолете Скалли сидел рядом с Джимом Швибахом. Они разделяли мнение, что жизни Пола и Билла угрожает опасность. Швибах, обладавший опытом в подпольных операциях десантного типа, согласился со Скалли, что для нескольких решительно настроенных американцев вполне возможно вызволить двух человек из иранской тюрьмы.
Так что Скалли был удивлен и восхищен, когда тремя сутками позже Перо признался:
– Я думал о том же.
Скалли включил в список свое собственное имя.
Ему не потребовалось времени на обдумывание.
Он изъявил свое согласие добровольно.
* * *
Скалли также включил в список имя Кобёрна, не сказав ему об этом.
До этого момента ничего не ведавший Кобёрн, который жил одним днем, даже не думал о том, чтобы самому войти в состав этой команды.
Но Скалли оказался прав. Кобёрн хотел быть включенным в нее.
Он подумал: Лиз это не понравится. Кобёрн вздохнул. Нынче было столько много вещей, которые не нравились его жене.
Жена связывала ему руки, подумал он. Ей не нравилась его служба в армии, не нравились его хобби, отрывавшие мужа от нее, и не нравилась его работа на босса, который не стеснялся звонить ему в любой час дня и ночи со спецзаданиями.
Он никогда не жил так, как хотела жена, и, надо полагать, было уже слишком поздно, чтобы начинать все сначала. Если ему придется ехать в Тегеран для спасения Пола и Билла, возможно, Лиз возненавидит его за это. Но, если он не поедет, он, вероятно, возненавидит себя за то, что остался.
Извини, Лиз, подумал Кобёрн, все повторяется вновь.
* * *
Джим Швибах прибыл позднее после полудня, но выслушал от Перо ту же самую речь.
Швибах обладал чрезвычайно высокоразвитым чувством долга. (Джим когда-то хотел стать священником, но два года в католической семинарии настроили его весьма скверно по отношению к организованной религии.) Он прослужил одиннадцать лет в армии и не раз добровольно выезжал во Вьетнам из того же самого чувства долга. В Азии Швибах столкнулся со множеством людей, выполнявших свою работу плохо, но знал, что свою-то он выполнил хорошо. Джим думал: если я откачнусь от этого, кто-то еще сделает то, что делаю я, но он сделает это плохо, и вследствие этого человек потеряет свою руку, ногу или жизнь. Меня обучили делать это, и у меня есть на это сноровка, и мой долг заключается в том, чтобы продолжать это делать.
У него были такие же чувства относительно спасения Пола и Билла. Швибах был единственным членом предлагаемой команды, который проделывал подобные вещи ранее. Они нуждались в нем.
Во всяком случае, ему это нравилось. По своему характеру он был бойцом. Возможно, так сложилось потому, что Джим ростом едва дотягивал до пяти с половиной футов. Бой был его стихией, он жил в ней. Швибах не испытывал ни малейшего колебания, чтобы пойти добровольцем.
Он не мог дождаться, когда все это начнется.
А вот Рон Дэвис, второй чернокожий в списке и самый молодой из всех, колебался.
Он прибыл в Даллас рано вечером, и его сразу отвезли в штаб «ЭДС» на Форест-лейн. Он никогда не встречался с Перо, но во время эвакуации разговаривал с ним по телефону из Тегерана. В течение нескольких дней этого периода между Далласом и Тегераном круглые сутки поддерживалась постоянная связь. Кто-то был вынужден спать с телефонной трубкой около уха в Тегеране, и часто эта задача выпадала Дэвису. Однажды Перо лично заговорил по телефону.
– Рон, мне известно, что дела там плохи, и мы ценим то, что ты остался там. Ну, могу ли я сделать что-нибудь для тебя?