– Тут рядом, возле траходрома. Так, надо Ксюхану позвонить – договориться, где стык, – Гаста достал телефон и начал набирать Ксюхана.
Я шёл рядом и смотрел по сторонам. О чём говорил Гаста, я не слушал. Мои руки были в карманах джинсов. Одной рукой я сжимал свой наркофон в надежде почувствовать вибро, каждую минуту ожидая звонка от Елеанны, а другой я сжимал свой член, отчего он был слегка эрегирован.
– Ага, давай, – Гаста убрал телефон. – Чего приуныл?
– Я заметил, что стал материться от безделья. Мне помогает мат, – вдруг подумалось мне.
– В каком смысле?
– Сидишь ты на месте или идёшь, что-то делаешь, но молча, а рядом никого нет или есть. Ты что-то делаешь, а потом так тяжело вздыхаешь и в выдохе говоришь: «Оооойбляяяя».
– Ха-ха-ха-ха.
– Сразу ведь легче становится. Или не становится, но я чувствую себя уже чуточку лучше, потом зеваю и вслух так: «Ыыххйооооаныйыот».
– Хе-хе-хе.
– Короче, мне помогает. По-любому ты так же делаешь, просто за собой не замечаешь.
– Во ты гонишь, Автор. Это в тебе говорит что-то старческое. Ты – кряхчун, ёпто. Ха-ха-ха-ха.
– Это я.
– Это тоже я.
Мой член в это время ещё слегка увеличился в размерах, мешая ходьбе. Я приподнял его на двенадцать часов, и мне снова в голову пришло что-то из области ссыкливой фантастики.
– Гаста, я только что подумал о том, что мужики становятся импотентами от передрочения или перетрахивания, – с опаской произнёс я.
– Ёб твою мать, – Гаста засмеялся. – Автор, что за херня тебе в голову сегодня лезет?
– Что если нам при рождении даётся, допустим, миллион стояков…
– Да ну, – перебил меня Гаста, – миллион – мало, давай лучше два.
– Да хоть миллиард. Мы же дрочим…
– Да мы с тобой не только дрочим, мы ещё и сосим, – снова перебил меня Гаста.
– Это я.
– Это тоже я. Ха-ха.
– Один оргазм – минус стояк. Понимаешь, о чём я?
– Да, – Гаста продолжал смеяться.
– И вот так мы дрочим, трахаемся, а количество стояков всё уменьшается и уменьшается. А если количество стояков уменьшается даже не после оргазма, а просто так – встал член, потом лёг – минус стояк? – произнеся это, я с ужасом сжал свой, пока ещё стоявший, хер.
– Ха-ха-ха, – продолжал смеяться Гаста, – приходит тип к врачу и говорит: «Доктор, у меня проблемы с эрекцией», а доктор срывается с места и, тыча пальцем на пациента, начинает орать: «Дрочила! Все посмотрите на дрочилу!» Ха-ха-ха.
– Ха-ха-ха, да-да. И такой: «Медсестра, иди зацени дрочилу!» – продолжил я.
– Ха-ха-ха. Потом в коридор, к очереди и продолжает: «Дрочила, смотрите, у меня в кабинете дрочила!»
– Ха-ха. Так что ты теперь думай, прежде чем захочешь бездумно подрочить, – завершил я свою мысль.
– Как скажешь, братик, хе-хе-хе.
Мы дошли до мастерской.
– Щя, пять сек, – Гаста быстро туда занырнул; почти сразу же – через минуту или раньше – вышел.
– Уже всё?
– Я сдал, через два часа вернёмся. Там вообще-то очередь, меня могли сбрить и сказать, чтоб я зашёл через две недели.
– Так это нам ещё повезло, что мы через два часа зайдём?
– Ага, нам повезло, что у меня тут свой чувак, который за пятихот сверху согласился посмотреть мой аппарат вне очереди.
– И что там сломалось?
– Через два часа вернёмся, он скажет. Двинули к Ксюхану, он уже ждёт.
– Может, я был слегка неосмотрителен, когда легко писанулся на его тему с контрольными? – засомневался я.
– И я о том же, – кивнул Гаста. – Ты ещё и за меня писанулся.
– Тебе-то свадьбу отщёлкать, пожрёшь там на халву и бухнёшь, а мне вот не известно ещё, что за контрольные делать придётся.
– Сам же замутил всё.
– Это я!
– Это ты! – кивнул Гаста.
Ксюхан был слегка помят после работы, но встретил нас стандартно: с бутылкой пивандрия в руках и коронной фразой.
– Здоровчаныч!
– Вздрочняныч! – отреагировал Гаста.
– Ха-ха-ха, – я, смеясь, пожал ему руку.
– Чё ты материшься? – повернулся он к Гасте.
– А чё, чё, слышь, пошёл на хуй! – сказал Гаста голосом, будто схватил себя за яйца.
– Ха-ха, защекан, лови факулю! Есть выпить?
– Ты ж сосёшь уже пивасик, – кивнул Гаста на бутыль.
– Шмурное – это хуйня! – невозмутимо ответил Ксюхан.
– Могу тебе плеснуть только виски из писки, – расщедрился Гаста.
– Нет уж, нет уж, ешьте пизду сами, она с волосами, – вежливо отказался Ксюхан.
– Господа, мне уже надоел ваш ацкей хуймор, давайте непосредственно к делу, – мне часто доводилось слушать их гон, иной раз уши вяли от этого бреда.
– Короче, Автор, – начал Ксюхан, шаря рукой по карманам, – так, блядь, у меня тут где-то была бумажка с темами…
– Надеюсь, там не квантовая физика, – проскулил я себе под нос.
– Так, сейчас, вот она, – он протянул мне свёрнутый вчетверо тетрадный листок в клеточку.
Я развернул его. Аккуратным красивым почерком отличницы там было написано: «Социология: что такое репрезентативность? Раскр…» Я пробежал глазами ниже: «Политология: Политические режимы…»
– Это всё?
– Да.
– Это чё, твой почерк, что ли? – я не мог поверить, что Ксюхан так пишет.
– Дай зазыпать, – листок выхватил Гаста, – ха-ха-ха, а цветными пастами тоже пользуешься?
– Ха-ха-ха, – я тоже заржал.
– Да это я училку попросил записать мне темы, ептить! – зло произнёс Ксюхан.
– Учителку, – хохотнул Гаста.
– Преподавалку, – озвучил я свой вариант.
– Вротберушкуижопопопрашайку, не один ли хер, как она называется! – Ксюхан выдернул листок у Гасты, посмотрел на него и протянул мне обратно. – Надо, чтобы была исписана тетрадка в двенадцать листов, сделаешь?
– На каждый предмет по тетрадке?
– Да.
– А никто не спалит, что почерк не твой?
– Похуй!
– Я испишу тебе две тетрадки, ты сдашь – и всё, больше ничего не надо будет?
– Ещё защита, нужно будет рассказать всё, что написано в тетрадке.
– Может, я на компе замучу, а ты перепишешь? Заодно, пока будешь переписывать, слегка воткнёшь и разовьёшь двигательную память, а то потом ещё предъявишь мне за почерк, – предложил я сделать всё иначе.