– Да, из-за тебя, кстати.
– Спасибо, – я подошёл к ней ближе, – что заступилась за меня. Мне жутко неудобно перед тобой и остальными, что я так по-свински себя повёл. Елеанна, не уходи.
Она посмотрела на меня.
– Я не знаю, как мне поступить, Автор. Ты мне нравишься, но ты неуравновешенный… Ты сейчас спокойный, а через минуту уже больной, буйный, неадекватный псих.
– Это я, – протянул я снова дебильным голосом, криво улыбнувшись.
– Дурак! – улыбнулась Елеанна. – Я тебя боюсь.
– Ты мне тоже очень нравишься… – затем я сделал рожу идиота, – и не надо его бояться, просто дай ему по яйцам, когда он снова начнёт истерить в припадке, он и свалится, – дал я совет Елеанне, почему-то сказав о себе в третьем лице. – Такого больше не повторится, я буду держать себя в руках. И отныне больше никаких издевательств над собаками, только дружеский секс! – я попытался максимально обхватить себя руками, укушенная рука заныла сильнее, я скривился от боли.
– Сильно болит? – спросила Елеанна.
– Да, опухла и даже пошевелить ею толком не могу.
– Так тебе и надо.
– Согласен.
– Надо обработать и забинтовать рану.
– Я как раз сейчас собирался отрастить себе третью руку и заняться собой, – прикинулся я беспомощным.
Елеанна посмотрела на меня, о чём-то подумала, затем снова начала раздеваться.
Мы прошли на кухню. Она помогла мне продезинфицировать рану ещё раз, затем сделала перевязку.
– Не туго?
– В самый раз, – попутно я выпил обезболивающее средство, чтобы было легче уснуть.
– Тебе надо сходить к врачу, – сказала Елеанна.
– Да через неделю само пройдёт.
– А вдруг она болела бешенством?
– Нет, у неё был просто дебильный характер. Наверное, в прошлой жизни она была комендантом в вашем общежитии, – говорить, что псина всегда бегала с ошейником, на помойке не питалась и, скорее всего, была привита, я не стал – не знал, что на это скажет Елеанна.
– У нас хороший комендант, – улыбнулась девушка.
– Она же не первый год всех доставала, если бы болела бешенством, её бы уже давно пристрелили, – закончил я свою мысль о собаке.
Наступило молчание. Елеанна села на стул.
– У меня один диван, – сделал я тонкий намёк.
– Я знаю, – кивнула она и снова улыбнулась. – Но он же двухместный?
– Двухместный.
– Хорошо.
– Тогда пошли спать, – сказал я.
– Пойдём, я сегодня очень устала.
Елеанна помогла мне расправить и застелить диван, умыться и раздеться. В качестве ночнушки она использовала мою футболку. Мы легли.
– Кстати, я плохо засыпаю, поэтому каждый вечер ко мне заходит мама и гладит мне спинку, – раскрыл я Елеанне свою самую страшную тайну, – только никому об этом не говори, а то смеяться начнут.
– Балдёжник, – ответила она, – давай поворачивайся.
– Это я, – сказал я громким шёпотом и засмеялся в подушку.
Я перевернулся на живот, Елеанна села на меня сверху и стала нежно гладить мою спину, рисуя невидимые узоры. Я кайфовал, затем повернулся к ней лицом. Она наклонилась ко мне и поцеловала меня.
– Ты даже себе не представляешь, как я хотела тебя поцеловать, когда пришла к тебе первый раз в гости, – услышал я её шёпот.
– Ты даже не представляешь себе, чего мне стоило с тобой познакомиться, – ответил я.
этой ночью у нас был первый секс,
который я никогда не забуду
Весь следующий день мы просидели у меня дома, практически не вылезая из моей комнаты. Только мама изредка стучалась к нам, предлагая хавку и чай.
Рука ныла, если я пытался ею что-то делать. Родителям пришлось сказать, что у меня с рукой. Они совсем не одобрили мою схватку с собакой. Мама решительно заявила, что меня посадят в тюрьму за издевательское убийство животного, а папа сказал, что мне надо ходить в свободное время в спортзал и все силы оставлять там, чтобы не страдать ерундой. Я и не ожидал, что они меня похвалят и выпишут премию. Хотя знал наверняка, что они сами не раз отбивались от наскоков Чокнутой Псины.
Родочки у меня были что надо и даже совсем не вспомнили, что я мог заразиться какой-нибудь ебалдой; они даже не сделали никакого намёка на то, что мне надо показать руку специалисту. «Ну и хрен с вами!» – подумал я и вернулся в комнату к Елеанне.
Только Гаста по достоинству оценил мой воистину героический поступок, когда я всё ему рассказал по телефону.
– Да, чувак, это круто – бить её ногой по голове. Я бы ей вообще голову отрезал и насрал бы в горло, если бы находился с тобой в тот момент, – отреагировал он.
– Ха-ха-ха, – засмеялся я.
– Ха-ха, смешно, но она меня столько раз доставала, что я ей давно желал смерти в мучениях. Молодец, чувак! Ты меня опередил.
Вечером я проводил Елеанну домой.
Два дня мы не виделись, только созванивались и рассказывали друг другу, как дела. Елеанна сказала, что помирилась с соседками и ещё раз не сдала долг. Я сказал, что рука заживает и подбодрил её каким-то примитивом, что в третий раз наверняка сдашь.
Мне казалось, жизнь начинала налаживаться, я всем организмом чувствовал приближение весны и уже представлял, как мы с Елеанной будем гулять летом, а может, даже съездим к ней домой и она познакомит меня со своими родителями. Но этим фантазиям было не суждено сбыться, по крайней мере, в этом году.
В конце недели меня ждал неприятный сюрприз, а Елеанну – шок. Она не сдала предмет ещё раз и завалилась на пересдаче с комиссией.
– Теперь совсем, что ли, нельзя сдавать? – задавал я глупейшие вопросы расстроенной девушке.
– Да, – отвечала она подавленным голосом. – Только если денег дать.
– А кому?
– Никому! Кому я дам, я уже четыре раза не смогла сдать этот долбаный экзамен! Козёл!
– Я? – растерянно спросил я.
– Да не ты, а препод – козёл! Урод очкастый!
Мне показалось, Елеанна уже начинала плакать, а я даже не мог её успокоить или сказать что-то подбадривающее. В голову лез только идиотский стишок про очкарика в жопе шарика. Я уже даже собирался ей его рассказать в надежде на то, что она хоть немного повеселеет, но она прервала мои раздумья, сказав:
– Всё, давай, потом поговорим, мне надо позвонить маме.
Я лечил руку, ходил на работу и писал Елеанне, но она отвечала через раз, если не реже. Когда я звонил, она либо сбрасывала, либо вообще игнорировала мои попытки связаться с ней и просто не брала трубку.