Для Софьи было важно, чтобы в случае последующего расследования и даже возможных допросов и пыток ее придворные девушки, в один голос показывали, что это именно они нашли для нее ворожей, в том числе и Соломонию.
Осенью прошлого года, взяв необходимые предметы, ворожеи начали производить где–то там свои таинственные действия, призванные вернуть в супружеское лоно расшалившегося мужа и, наконец, все по одной явились к Софье, заверяя, что все, дескать, в порядке, злая разлучница отвращена, а супруг вот–вот вернется в ее объятия.
Софья, недовольно скривившись, заплатила немного денег двум из трех колдуний, а вот третью, Соломонию, не только щедро наградила золотом, но даже удостоила личного приглашения и более часа беседовала с ней. Она поблагодарила Соломонию, сказав, что та — лучшая из всех ворожей, что результат ее действий блестящий, что супружеские дела наладились, за что она, Софья, так ей благодарна, ну просто так благодарна, что кроме золота, подарила ей прямо со своего пальца дорогой перстень.
Соломония была так растрогана, что разрыдалась и стала целовать кончики византийских туфелек великой княгини, но это был еще не конец и когда государыня узнала, что дочь Соломонии, Анисья, оказывается, хорошая прачка, великая княгиня тут же пожаловалась на то, что она очень недовольна своей и давно уже ищет новую.
Соломония, разумеется, заявила, что Анисья была бы просто счастлива услужить великой княгине (прикинув про себя, насколько увеличатся доходы их маленькой семьи), и немедленно пришлет дочь, как только великая княгиня того пожелает. Софья сказала, что она в самое ближайшее время готова встретиться с Анисьей, но желала бы при этом своими глазами увидеть результаты ее труда. Соломония заверила, что нет ничего проще, поскольку Анисья каждую неделю приходит в Кремль на подворье княгини Елены Волошанки с чистыми ночными сорочками для княжича Дмитрия, и может выйти на час раньше, чтобы перед тем как отдать сорочки, заглянуть к великой княгине, представиться ей и показать свою работу…
Дверь скрипнула.
— Она пришла, — сказала Береника.
— Зови.
Смущаясь и краснея розовощекая, пухленькая моложавая Анисья низко поклонилась у двери, сделала несколько шагов вперед и снова поклонилась, не выпуская из рук плоскую широкую плетеную корзину с двумя ручками.
— Подойди ближе, моя дорогая, — сказала Софья ласково и, величественно встав со своего византийского трона, сделала несколько шагов навстречу скромной прачке. — Ну–ка покажи мне, что там у тебя.
Анисья поставила корзину на пол и открыла крышку. Там лежали аккуратно сложенные одна на другой семь беленьких идеально чистых кружевных сорочек из тонкой ткани.
— Великолепно! Восхитительно! — сказала Софья, едва притронувшись кончиком пальца к верхней сорочке. — Моя прачка так не умеет. Скажи… э–э–э… Анисья, а у тебя найдется время для меня?
— Я буду счастлива, государыня, служить тебе.
— Прекрасно, — сказала Софья, широко улыбаясь, — я буду платить тебе больше, чем платит твоя нынешняя госпожа.
— Спасибо, — Анисья опустилась на колено и поцеловала подол платья великой княгини.
— Ну–ка встань, — вдруг сказала Софья и, поддержав под локти, помогла Анисии подняться. — Смотри–ка! — удивленно воскликнула она, — мы с тобой одного роста и схожей комплекции. Моя дорогая, я хочу сделать тебе подарок! Никто кроме тебя во всей Москве не сможет похвастаться, что носит платье, которое носила сама государыня. Ну–ка пойдем со мной.
Схватив Анисью за руку, как будто они обе были молодыми девушками, Софья почти бегом, не давая Анисии опомниться, весело смеясь, потащила ее за собой в соседнюю комнату.
— Аспазия! — закричала она, и старая гречанка тут же вынырнула, словно из–под земли.
Софья широким жестом отодвинула занавесь из тяжелой ткани.
За этой занавесью висели платья. Множество платьев. Из самых разных тканей от легкого китайского шелка до тяжелой шитой золотом парчи.
— Выбирай любое, какое тебе понравится! — воскликнула Софья. — Аспазия, помоги Анисии переодеться.
Софья по–дружески обняла Анисью.
— Переодевайся, дорогая, а я через минуту приду, чтобы полюбоваться тобой.
Чтобы не вызывать у Анисьи никаких подозрений, Софья не вернулась обратно в палату а вышла в другую дверь, ведущую в следующую палату.
Но Анисья не знала, что все комнаты здесь сообщаются, и через минуту Софья уже открывала дверцу бывшей коморки Саввы.
— В твоем распоряжении десять минут, Джулиано, — сказала она.
— Этого вполне достаточно, государыня, — ответил итальянец, изящным жестом натягивая на руки плотные кожаные перчатки.
Он подошел к корзине, опустился на колени, открыл ее, очень аккуратно кончиками пальцев вынул верхние две рубашки, положил их рядом на пол, затем вынут третью, острым, как у хищной птицы, взглядом осмотрел ее, запоминая каждый изгиб, каждую складку, затем быстро развернул, вывернул на изнанку и разложил на полу. Потом вынул откуда–то маленькую деревянную коробочку и открыл ее. В ней находился порошок, похожий на белую пудру. Джулиано очень осторожно кончиками пальцев начал наносить этот порошок на внутреннюю сторону сорочки.
— Она потом ничем не будет отличаться от остальных? — спросила Софья.
— Совершенно, государыня, и сложена будет точно так же.
— А что будет с тем, кто проведет в ней ночь?
— Вероятнее всего наутро его тело покроется волдырями, поднимется высокий жар и прежде чем, какой–либо врач сможет что–либо сделать, наступит конец.
— Когда закончишь, сложи все аккуратно и сразу же уходи, Береника выпустит тебя. Награда не заставит себя ждать.
— Высшей наградой для меня является видеть тебя, государыня, — склонил голову Джулиано, продолжая мягко натирать белым порошком белую ткань…
… — Великолепно! Прямо как на тебя сшито! — воскликнула Софья, подтолкнув к большому венецейскому зеркалу смущенную, слегка растерянную Анисью, одетую при помощи Аспазии в одно из многочисленных платьев великой княгини.
— Неужели это мне? — пролепетала дрожащими губами Анисья.
— Оно твое. Аспазия, переодень Анисью в ее платье, а это заверни, завяжи и прикажи доставить домой.
Софья обернулась к Анисии:
— Ты ведь сейчас понесешь отдавать постиранные сорочки, — зачем тебе лишний груз — платье будет ждать тебя дома.
Софья подождала, пока Анисья переоделась и, они вернулись в тронный зал.
Закрытая корзина с сорочками для княжича Дмитрия по–прежнему стояла прямо посередине.
Софья подвела к ней Анисью, Анисья взяла корзину и, прощаясь низко поклонилась великой княгине.
— Спасибо, государыня, я никогда не забуду твоей щедрости, — сказала она.
— На здоровье, дорогая, — широко улыбнулась Софья, глядя, как Анисья выходит за дверь, унося в корзине смертельный подарок наследнику престола.