Снова окинув взглядом бесконечные ряды кресел, он поежился. Это сколько же народу здесь собрали? Как бы не все тридцать тыщ. А кто собрал-то? Убей его Бог, если Артемий понимал. Вспоминался сарай, забитый казаками и офицерами так, что даже сидеть никто не мог. Люди стояли, плотно прижатые друг к другу, многие были уже мертвы, но упасть в такой толпе не могли. Все настолько устали, что ждали расстрела с нетерпением. Пусть смерть, только бы поскорее закончилось это издевательство. А затем впереди вдруг зажегся странный белый свет, и чей-то уверенный, молодой голос с почти незаметным акцентом сказал:
– Господа, мы пришли помочь вам спастись от красных и выехать за рубеж. Времени у нас мало, проходите по одному в этот черный проход. Потом мы вам все объясним.
Обреченные на смерть люди не стали терять времени. В чем там дело, видели только стоявшие впереди. Но вскоре в сарае стало немного свободнее, из-за чего задние поняли, что кто-то пришел им на помощь. Но кто? Некому ведь. Впрочем, Артемию тогда было не до рассуждений, он поддерживал раненого в живот, стонущего от боли незнакомого поручика. Тот умирал, но умирать ему было еще долго, видал подхорунжий, как умирают от таких ран. Имелось бы какое оружие, Артемий добил бы бедолагу, чтобы не мучился так.
Он медленно двигался следом за каким-то капитаном-пехотинцем. Потом перед глазами мелькнуло что-то черное, по коже пробежал морозец, и он оказался в большом, светлом зале. Переход был столь шокирующим и непонятным, что Артемий замер на месте. Но его сразу отвели в сторону, поручика подхватил под вторую руку еще кто-то.
– Идемте в госпиталь, быстрее! – сказал девичий голос, и подхорунжий с изумлением уставился на поддерживающую раненого с другой стороны симпатичную желтоволосую девушку в черно-серебристой форме.
– Ага… – только и сумел он выдавить из себя.
Да и то. Поручик ведь мучается, вон как стонет, бедолага. Лучше сразу погибнуть, чем от такой раны три дня помирать. В светло-серой стене вертелась черная воронка, над которой горела надпись: «Госпиталь». У Артемия не было сил на удивление, поэтому он просто вошел в воронку. Оказавшись в большой комнате с розовыми, медленно шевелящимися стенами и потолком, покрытым черными, колышущимися, как под ветром, щупальцами, он едва не выпустил поручика, чтобы перекреститься. Но долго стоять на месте и лупать глазами во все стороны подхорунжему не дали.
– Что с парнем? – подбежал к нему высокий человек с короткими, совершенно белыми волосами, напоминающими мох, и круглыми глазами зеленого цвета. Увидишь такого в темноте, за черта принять можно.
– Живот… – ответил Артемий. – Помирает.
– Раз в наш госпиталь попал, уже не помрет, – возразил незнакомец. – Помогите его раздеть.
Вдвоем с желтоволосой девушкой они положили стонущего поручика на кушетку у стены и быстро стащили с него остатки обмундирования. Живот раненого был обвязан заскорузлой, пропитанной кровью тряпкой, когда-то бывшей чьей-то нательной рубахой. Больше ничего для него пленные офицеры сделать не могли. Круглоглазый распорол тряпку блестящим ножом и принялся внимательно исследовать рану.
– Так, – кивнул он. – Без ти-анх не обойтись. Берите его и несите за мной.
Артемий не стал спорить, этот непонятный человек явно доктор, а значит, понимает, что делает. Он осторожно поднял снова застонавшего поручика и понес за незнакомцем в открывшуюся в стене круглую дверь. Оказавшись в комнатенке с мокрыми рубчатыми стенами, он снова вздрогнул, но не стал ничего говорить. В полу была яма с бурлящей розовой слизью. Именно в нее доктор велел опустить потерявшего сознание раненого. Пожав плечами, Артемий послушался. Поручик мгновенно скрылся в слизи с головой, она изменила цвет на багровый и затянулась непрозрачной пленкой.
– Ну, все, – довольно сказал круглоглазый. – Через день-другой здоровым встанет.
– После раны в живот? – вытаращил глаза подхорунжий.
– В ти-анх ноги-руки за неделю новые отрастают, – отмахнулся доктор. – Ладно, Мерта, проводи парня, покажи, что к чему. У меня столько работы, что одуреть можно.
– Идем, – потянула Артемия за рукав желтоволосая. – Меня, кстати, Мертой зовут.
– Артемий Сысоев, – назвался подхорунжий. – А где это мы?
– На боевой станции ордена Аарн, – улыбнулась девушка. – Когда соберем побольше людей, вам все расскажут. Пока пойдемте, я покажу вам, где можно помыться, переодеться, поесть и отдохнуть. Вы сами-то не ранены?
– Господь миловал, – отрицательно покачал головой Артемий.
Выйдя из воронки в том же светлом зале, подхорунжий натолкнулся на Пашку Мерещенко. Друзья бросились обниматься, каждый думал, что другого убили. Рядом стояли армейский зауряд-прапорщик и вахмистр. Оба были немного знакомы Артемию, несколько раз пили вместе. Захватив всех четверых с собой, Мерта отвела их по длинному коридору, поселив в две соседние просторные комнаты.
Оказалось, при каждой имелось нечто, похожее на баню. Не совсем баня, но горячая вода и мыло были. Подхорунжий с огромным удовольствием соскреб с себя многодневную грязь, побрился и переоделся в мешковатый серый чистый комбинезон, переколов на него погоны. Так поступали все офицеры, и удивляться этому не стоило – погоны остались последним, что давало им какую-то уверенность в себе, заставляло считать себя армией, а не сборищем беженцев. Кажется, Мерта говорила, что где-то неподалеку есть место, в котором можно поесть.
Приятели запомнили номера своих комнат и отправились на поиски, есть хотелось неимоверно. Искать долго не пришлось, шагов через двести открылся проход в большой зал, заставленный несколькими сотнями столиков на четверых. За многими сидели люди, одетые в такие же мешковатые серые комбинезоны. Кого тут только не было… От рядового до генерал-майора. Правда, генерал-майор был только один. А вот полковников сидело в зале не так уж и мало. Пехотных, кавалерийских, артиллерийских, казачьих. Чинов пониже было и не перечесть.
Чувствуя себя несколько неуютно в обществе стольких офицеров, приятели сели за стоящий возле самой стены пустой столик. Но где взять еду? Они видели, что столы пришедших раньше заставлены снедью. Однако не успели молодые унтер-офицеры опомниться, как поверхность столика подернулась туманом и на нем появились наполненные чем-то незнакомым тарелки, ложки, вилки, стаканы, бокалы, бутылки с чем-то прозрачным. Но не только, в некоторых напитки были совсем уж непривычных цветов – зелеными и черными. Все четверо застыли, недоверчиво уставившись на чудо, которое в бабушкиных сказках называлось скатертью-самобранкой. Сидящие неподалеку посмеивались, глядя на их ошалевшие лица и вспоминая, какими сами выглядели несколько минут назад при виде появившейся из воздуха еды.
– Мать-перемать… – протянул Пашка Мерещенко. – Это куда же нас занесло?
– Ты бы на их госпиталь поглядел, – буркнул Артемий, осторожно принюхиваясь к своей тарелке. Пахло вкусно.
– Да, господа, – вздохнул вахмистр Силантьев. – Все весельше и весельше, как говаривал мой дедуня, земля ему пухом.