– Меня попросили выполнить столь почетную обязанность, да и любопытство никто не отменял. – Я почти не соврала.

Товарищ следователь сделал вид, что его такой ответ устроил. Однако взгляд сыскаря, который сканером считывал все реакции, как будто пытался забраться мне в голову и узнать потаенное, вызывал у меня не то чтобы страх, но опасение уж точно. Да и было с чего.

Еще минут пятнадцать меня промурыжил этот тип, все же пытаясь вытащить хоть какую-то информацию об одногруппниках. Но, как известно, женская логика создана для того, чтобы офигела мужская психика. У следователя она не просто офонарела, она, по-моему, под конец нашей милой беседы, как та знаменитая крыша, сказала: «Поехала-ка я отсюда подальше».

Вердж

Некромант хотел отправиться к отцу сразу же, как только освободится. Он намеревался высказать родителю много нелицеприятных слов. Но, во-первых, в академии Мейнс задержался почти до вечера – дипломный руководитель ни в какую не хотел подписывать отчет по практической части. Видите ли, душа, вселяемая в голема, задерживалась там на слишком малый срок. Руководитель требовал хотя бы четыре гинка, Вердж утверждал, что больше одного гинка даже при самых благоприятных условиях не получится. Итог: дали неделю на доработку. И без того смурное настроение обогатилось еще и крайней степенью раздражения.

А во-вторых, с совершенно идиотской идеей пристала Рина.

Видеть ее после такого тяжелого дня он был очень и очень рад. Вот только не при таких же обстоятельствах. И все равно пошел у иномирянки на поводу. Согласился на нефилимскую авантюру. Тем более что когда еще могла появиться такая замечательная возможность уделать этого пернатого засранца?

Но Рине Вердж был благодарен прежде всего за то, что она отвлекла его от дум: что говорить отцу. Потому как отправься он сразу же после практики, разговор вышел бы более жестким. Кто знает, что сгоряча он мог наговорить родителю?

А теперь, они сидели друг напротив друга в кабинете. Отец и сын расположились в удобных креслах с бокалами, в которых плескался коньяк не одного десятилетия выдержки.

– Зачем?

Не в первый раз за вечер прозвучал вопрос. Но Мейнс-старший ловко уходил от прямого ответа. Не зря же он занимал свою должность при правительстве.

– Для твоего же блага. Или тебе не понравилось? – улыбнулся граф Мейнс, отсалютовав бокалом, прежде чем сделать глоток.

– Вот уж не та тема, которую я стал бы развивать при тебе, – раздраженно ответил Вердж.

– Сын мой, ты вообще при мне никакие темы не развиваешь. Обо всех твоих удачах и невзгодах я узнаю от других, – огорченно произнес Мейнс-старший и присовокупил: – Хорошо хоть, что не из газет.

Вердж этому тону не поверил. «Знали, проходили».

– Папенька, не уводите меня от темы. Тем более все давно оговорено. Я хочу знать ответ на вопрос: зачем?

– Все же и так очевидно. Все же для твоего блага, сын мой.

Бокал встретился лакированным деревом с такой скоростью и силой, что капли из него разлетелись по всей столешнице.

Мейнс-старший поморщился при виде образовавшегося беспорядка.

– Позволь мне решать самому, что лучше для моего блага, – зло процедил непокорный сын.

– Так зацепила?

Еще сильнее некроманта разозлил не сам вопрос, а тон: равнодушный, как будто обсуждают сущую безделицу.

– Дело не в ней.

– А в чем же?

– Ты за счет меня хочешь решить свои дела, к которым я не имею никакого отношения. Да и знать о них не желаю.

– Эти дела касаются твоей семьи! Будь любезен тоже поучаствовать в них! – От спокойствия Мейнса-старшего мало что осталось.

– А скажи, пожалуйста, почему только твои дела становятся общесемейными?

– Я – глава семьи.

– А ты видишь здесь семью?

– Да как ты… да что ты!? – Вот и красноречие покинуло обычно многословного дипломата.

– Отец занимается только своими служебными делами и плевать хотел на желания и чувства домочадцев, мать – благотворительностью. Дело благое, вот только свои дети тоже хотели внимания.

– Взращиваешь детские обиды?

– Нет, поэтому я здесь. В отличие от моего старшего брата, который не выдержал и сбежал за границу.

– Его тоже охмурила какая-то ушлая девка, вот он и умчал за ней.

– Ну-ну, ищи оправдания.

По большому счету, разговора толком и не получилось. Обиды, непонимание, все это стояло между сыном и отцом. Да и не хотел понимать некромант отца, который за потенциальной выгодой не видел чувств своих детей. Только расчет.

Бывали иногда периоды, когда они могли нормально общаться, почти по-семейному. Наверное, с этим была связана та дурацкая выходка со спором, когда Вердж привел в гости Арину. Перед этим некромант поверил, что отец дал ему определенную свободу действий, что он не будет наседать со своими делами. Мейнс-младший как-то по-детски захотел похвастаться. «Смотри, папа, с какой я интересной девушкой общаюсь. У нас таких не бывает». А все превратилось в фарс, глупую шутку. Да и отец не оценил. И все по новой.

– В общем, так. Я не Харлан, сбегать не буду. – Вердж опустил окончание «пока что». – Но если ты еще раз попробуешь влезть в мою жизнь, тем более она сейчас мало чем от тебя зависит, или если ты навредишь Арине, то я действительно откажусь от своей фамилии и рода.

– Ты не посмеешь!

– Хочешь проверить?

Уходил от отца Вердж все же уверенным, что родитель так просто не отступится.

Рина

«Для трансформации энергии заклинания в физическую величину необходимо задать вектор направления потока, представив его на уровне электронных суборбиталей атома…» – эту фразу я долбила с упорством дятла-стахановца уже битых минут десять. А впереди еще маячил целый параграф «Теоретических основ магических величин». Скосила глаза на тетрадь с конспектом сегодняшней лекции. Она была столь же зубодробительной, что смыслом написанного можно было с легкостью забивать гвозди. Мысли опять расшалились и понеслись вскачь совершенно в другую сторону. Лектор, Козмоил Берронир, читавший сей предмет, еще на первом занятии показался мне этаким кагэбэшником в отставке: цепкий взгляд, который вроде бы скользит по тебе, но препарирует, неприметные черты лица, невысокий рост. Даже костюм – и тот цвета мокрого асфальта. Такой кадр ничем бы не выделялся из серой массы любого из миров. Но это внешне. На поверку оказалось, что этот дедок (по ощущения Козмоилу было далеко за…) – ехидный, вредный и злопамятный типус, у которого преподавание дисциплины в академии и соответственно борьба со студентами до невероятности развили слух, внимание, координацию, ловкость и паранойю. Последнее – весьма печально, потому как Берронир устраивал постоянные проверки знаний усвоенного материала.