— Но, ради Бога, что ты здесь делаешь? — резко повторил он.
Джулия вздрогнула. Он чем-то недоволен.
— Я уже сказала. Я не могла попасть в…
И не успела договорить, так как Стив, вплотную подойдя к ней, схватил ее за плечи и потряс.
— Не здесь. Не в Америке. Ты должна была быть в Англии.
— Я знаю, но это было слишком далеко от тебя. Я приехала сюда в надежде скорее получить новости. Мне нужно было знать, что у тебя все в порядке.
Стив отпустил ее и раскатисто засмеялся.
— А ты подумала о том, что почувствую я, когда, прилетев в Англию, не найду тебя? Никто не знал, где ты! Я сходил с ума от отчаяния и метался по Лондону, искал тебя, а все это время ты была здесь и ожидала новостей!
— Я… я не знаю.
Она сказала это чуть слышно, но даже если бы заорала прямо в ухо, он бы ничего не услышал. Он забылся, погруженный в думы о чем-то своем, не видя ничего вокруг.
— Черт возьми, ведь после того как я ударил тебя, я думал, что у меня нет шансов снова возвратить тебя. И там, в Лондоне, я решил, что ты навсегда потеряна для меня. Я терял рассудок от мысли, что больше не увижу тебя… — Он грустно посмотрел на нее. — Черт возьми, ну когда же ты поймешь, что я люблю тебя! — Его голос повысился до истошного крика.
В этот момент ее глаза окутались пеленой, комната поплыла, но волевым усилием Джулия взяла себя в руки. Не время для обмороков.
— Когда ты скажешь мне это, — быстро проговорила она и рассердилась. — Ты тоже хорош, Стив! Я не ясновидящая. Мне нужно было услышать это от тебя.
— Я только что сказал.
— Да.
— И?
Джулия прекрасно понимала, что он хочет от нее, но молчала. Страшно признаваться в своих чувствах, предавать себя в его руки, в его безраздельную власть. Она уже наказана за излишнюю доверчивость и наивность.
Стив не выдержал молчания и, отойдя, тупо уставился на немой телевизор.
— Я хочу услышать от тебя, что и ты меня любишь. Я заслужил это право, — сказал он неразборчиво, глотая слова. — Как смеялись, наверное, боги, когда решили, что мне суждено влюбиться в тебя!
Отчаяние в его голосе смягчило ее. Может быть, на сей раз она должна довериться ему?
— Не надо, Стив!
Да, она причинила ему страдание, потому что смертельно боялась душевной боли! В его лице не было ни кровинки.
— Не надо?! Я ненавижу себя за все, что сделал! Сам уничтожил свое счастье, сам виноват во всем! Я любил тебя, когда мы тогда поженились. Даже в то злосчастное утро я любил тебя. И теперь, и все то время, которое мне предстоит прожить, каждый день — я буду любить тебя!
Джулия не заметила, когда она заплакала, но горячие слезы уже давно блестели в ее глазах и бежали по щекам.
— Тогда почему?..
Стив понял ее с полуслова, подошел и крепко обнял, прижал к своей пропыленной рубашке и поцеловал. Мягко, как будто предлагал защиту и покровительство.
— Я встретил тебя слишком поздно, — хрипло, чуть сердито признался он и вздохнул. В этом была слышна вся усталость, накопившаяся за пять лет. — Я обещал деду, когда он уже был при смерти, что отомщу Андриано Монтанелли и любыми средствами верну флот. Я дал слово, Джулия, задолго до того, как увидел тебя. К тому моменту, когда я услышал, что у моего врага есть взрослая внучка, я уже испробовал все способы. Поэтому я решил пойти на шантаж. Постарайся понять. Было очевидно, что Монтанелли будет оскорблен, если узнает, что его внучка была обесчещена кем-то из рода Кардано и сделает все, что в его силах, чтобы эта история не получила огласки. Вот так это и было задумано. Безжалостно и очень просто… И все было хорошо до тех пор, пока не появилась ты…
Я влюбился в тебя. Ты была восхитительна. Такая невинная, и в то же время благородная, щедрая душой. Все это я надеялся найти в той единственной женщине, с которой собирался строить жизнь. Я испытывал невыносимые муки и дорого бы дал за возможность изменить положение вещей, но ничего не мог сделать. Я поклялся и, хотя это было адски трудно и больно, привел свой план в действие. Все, что я мог сделать для тебя, — это вызвать у тебя ненависть к себе. Так нам легче было расстаться. Ты как-то сказала, что я убил в тебе что-то прекрасное, — что же, я тоже тогда потерял частичку своей души. Ту, в которой были бескорыстная доброта и умение восхищаться красотой. Не надеясь возвратить тебя, я все же следил за твоей судьбой. Может быть, думал я, с тобой случится несчастье или тебе потребуется помощь. Остальное ты знаешь сама.
Все встало на свои места. Если только это правда, — а невозможно не поверить этому признанию, — Стив страдал так же, как и она. Он полностью понял свою ответственность, каждый день оказываясь один на один с прошлым. Кто, как не она, знает, как это непереносимо, как это больно. Подняв голову, Джулия посмотрела прямо в синюю глубину глаз любимого.
— Поэтому ты женился на мне?
Стив кивнул.
— Поэтому ты свободна оставить меня, как только пожелаешь, — торжественно и очень серьезно добавил он.
— Должно быть, ты очень любил своего деда.
— Да, но не так, как тебя. По-другому. Что еще сказать? Все молодые годы я наблюдал, как он постепенно с громадными трудами вытаскивает нашу семью из бедности. Все, что у него было, он создал сам.
Джулия знала это обостренное чувство родства, присущее итальянцам. Она понимала это. Вот почему Стив упомянул Ловеласа — нельзя честно любить, если нарушена клятва.
Она подняла глаза.
— А ведь я должна была ненавидеть тебя.
Стив согласился:
— Я заслужил это.
— Мне следовало бы сказать, что я ненавижу тебя.
— И ты говоришь мне это? — Он внимательно смотрел на нее в ожидании ответа.
Рано или поздно ей придется решить, стоит ли доверять Стиву.
— Как я могу быть уверенной в том, что этого не повторится?
— Клянусь, я не допущу, чтобы тебе причинили зло. Никто, ни я, ни кто-либо другой отныне не сделает тебе ничего дурного. — Он говорил с такой уверенностью и твердостью в голосе, что Джулию оставили все сомнения. Теперь у нее есть защитник, непреклонный и могучий.
Она поднесла руку к подбородку и хитро прищурилась:
— Мелкие удары и побои, конечно, не в счет?
Стив как-то сразу напрягся, нахмурился и побледнел.
— Я хотел, чтобы ты была в полной безопасности, — сказал он покаянно. Джулия кивнула в ответ.
— Ты мог бы попытаться рассказать мне все.
— Не думаю, чтобы ты послушала меня. И я понимаю. Если бы тебе что-нибудь угрожало, я бы сам приклеился к тебе как банный лист. Ну как, разве я не прав?
Его глаза сияли тем чудесным ласковым светом, который всегда зажигал в ней ответный огонь.