А они покоились здесь, в ледяной могиле.
Здесь оказалось намного холоднее; над проклятыми водами, пробивающимися сквозь синевато-белый лед, дул ветер. В свете факела блестели мощные колонны. Нависающие ледяные люстры тянулись вниз, чтобы встретиться со столбами, растущими со дна пещеры.
И под этой сверкающей красотой распростертые на камнях лежали тела девушек, как сломанные фарфоровые куклы, призрачно-бледные и покрытые льдом. Их замерзшие лица искрились, звезды мерцали на их полупрозрачной коже. В этих глубинах не было ни волков, чтобы сожрать их плоть, ни крыс, чтобы сгрызть кости. Тела прекрасно сохранились.
Милосердная смерть благословила их покоем, и их измученные лица наконец разгладились.
Янош заставил себя закрыть давно умершим девушкам глаза. Но Зузану он не нашел.
Ее не было среди мертвых.
По замерзшему берегу он, высоко подняв факел, двинулся вниз по течению бегущей через пещеру реки. Потолок пещеры был не волчьей пастью, а гладким соборным сводом.
Его губы шевелились в безмолвной молитве, не смея нарушить священную тишину подземного мира. Здесь, среди камней, воды и льда жили духи – гораздо более древние, чем человечество.
Уклон пещеры становился все более пологим, и река текла все тише, шум воды на камнях становился глуше. Вода как будто не могла решить, то ли замерзнуть и присоединиться к ледяному берегу, то ли прорезать свой путь дальше.
Янош двинулся дальше. Его факел вспыхнул раз, второй – и вскоре погас. Все погрузилось в темноту. Он закрыл глаза и пошел за звуком воды.
Время шло, и конющий услышал, как течение воды изменилось, участилось. Янош открыл глаза и увидел свет, играющий на длинных сосульках – на оскаленных волчьих зубах, защищавших путь к маленькому отверстию, за которым виднелся яркий блеск восходящего солнца.
В конце концов, он пробрался через это отверстие и взглянул вниз на речку, впадающую в череду прудов. Ветви плакучих ив почтительно склонились перед властью зимы.
Там он и нашел Зузану, широко раскрытыми глазами смотревшую на розовый рассвет; ее тело приютилось под толстым покрывалом прозрачного льда.
Замок Батори
Высокие Татры, Словакия
30 декабря 2010 года
Дейзи, не отрываясь, смотрела на тело Бетси подо льдом. Она стояла, парализованная увиденным.
– Дейзи! – послышался голос. – Грейс!
К ним через сугробы, спотыкаясь, спешил Джон.
Все замерли, широко раскрыв от ужаса глаза. Никто не заговорил с ним, когда Джон добрался до пруда. Посмотрев на воду, он увидел Бетси и, не размышляя, нырнул.
Проломив лед, Джон обнял ее холодное тело и вытащил на берег. Ее лицо побледнело и посинело, покрылось белыми крапинками.
Каковы шансы выжить, пробыв более тридцати минут в ледяной воде – какова вероятность?
Вероятность. Шансы, пределы погрешности. Статистика – его конек, его жизнь – была теперь его врагом, логика стала непримиримым противником.
Бетси была мертва. Он знал это. Перед ним было доказательство – синевато-белая кожа, открытые глаза.
– Нет! – закричал он, падая на колени. – Нет!
Он склонился над нею, ладонью гладя по голове, и прижался губами к ее раскрытому рту.
Он дышал тяжело. Вдох, и снова согревающий выдох…
Стоя по колено в снегу, Джон услышал рядом шаги. Это была Дейзи.
Сложила ладони накрест, она принялась ритмически нажимать Бетси на сердце. Слезы текли по ее лицу, но она ничего не говорила. Ее полные муки глаза ловили взгляд Джона.
Джон и Дейзи работали молча, безмолвно щурясь в свете восходящего солнца.
Грейс смотрела на них.
Она взглянула за замерзший пруд, вспоминая свой сон.
* * *
Детектив Уайтхолл нашел троих американцев склонившимися над неподвижным телом. Он привел с собой врачей.
Когда словаки оттаскивали отчаявшихся мужчину и девочку, Уайтхолл отвернулся. Он с грустью посмотрел на пруд, на сосульки на плакучих ивах, рассеивающие свет восходящего солнца.
Медики разрешили Джону поехать с ними в медпункт…
Формальности ради они продолжали делать искусственное дыхание в течение всей поездки.
Джон держал Бетси за застывшую руку и ритмически сжимал ее, будто это было сердце.
– Живи, – шептал он. – Живи! Вопреки всякой вероятности, к черту вероятность! Живи!
И беззвучно заплакал в застывшую руку.
И тут ощутил легкую дрожь, едва заметное сгибание ее пальца.
– Она пошевелила рукой! – закричал Джон. – Глядите!
Медики недоуменно переглянулись, потом посмотрели на иностранца.
– Нет, это невозможно. Она…
– Послушайте меня! Она опять пошевелилась. Смотрите!
Он держал ее руку в ладонях, как птичку. Ее пальцы неуверенно двигались, нащупывая его руку.
Один из медиков приставил к груди Бетси стетоскоп и прислушался.
И его лицо просветлело.
– Да, да! Очень слабо. Но пульс есть.
Чахтицкий замок
30 декабря 1610 года
Десятки солдат обыскали Чахтицкий замок. Они перевернули матрацы, обследовали колодцы, раскопали неглубокие могилы.
Граф Турзо вызвал по очереди всех слуг в большой зал, где их тщательно допрашивали. Он восседал за огромным дубовым столом вместе со своим писцом, Миклошем Зрини и Имре Мегери, выступавшими в качестве свидетелей.
Стражник проводил Яноша Сильваши до двери.
– Конюший Сильваши, – вызвал граф Турзо. – Прошу войти.
Острые корки льда оставили глубокие раны на руках Яноша, когда тот ломал их, чтобы вытащить из замерзшего пруда тело несчастной Зузаны. Теперь его пальцы были обмотаны тряпками.
– Ваша подруга Зузана помогла нам незаметно пробраться в замок, – сказал Турзо и в нерешительности замолчал, увидев боль в глазах молодого человека. – Это была храбрая женщина.
Янош порылся за пазухой и, вытащив пергаментную книжку, стряхнул со страниц остатки соломы. Затем молодой конюший поднял голову и посмотрел на сидевшего перед ним вельможу.
– Я прочитал эти страницы. Там шестьсот двенадцать имен. Это имена девушек, которых истязала и погубила графиня. Она приводит описание каждой из них. И еще пишет, получила ли от этого удовольствие.
– Шестьсот двенадцать?! – ужаснулся Миклош Зрини.
– А вы, выходит, и не подозревали, граф Зрини? – сказал Янош, прищурившись на зятя графини. – Как же вы могли быть таким слепым все эти годы? Как вы терпели смрад…