— С собой.
Толик слушал доносившийся до него разговор. В сторону «Форда» открыто он не смотрел.
— Они здесь не надолго, едем! Дорога-то одна, все равно нас не объедут.
Парень на заднем сиденье, пригнувшись, принялся шептать в рацию, сообщая второй машине, что у шашлычной произошла задержка, но вскоре машины поедут. Белый «Ситроен» опередил «Форд» на целый километр. Лишь изредка можно было увидеть в зеркало заднего вида микроскопическую синюю точку на сером полотне дороги.
— Кто они такие? — позевывая, спросил Сашок — любитель нестандартной игры в карты.
— Хрен их знает! — пожал плечами Толик.
— Но ты держи с ними ухо востро. Парни, я смотрю, жизнью битые.
— Не по себе мне как-то, — признался молодой бандит, — боюсь я чужой смерти, крови не люблю. У меня от одного ее вида голова кружиться начинает.
— Я тоже таким поначалу был, — короткие седоватые волосы Толика перебирал ветер, — а потом придумал выход.
— Какой?
— Когда нажимаешь на спуск, думай о чем-нибудь приятном.
— Тяжело.
— А ты попробуй. Вспомни, как ты с женщиной целовался, вспомни, как первый раз деньги большие получил.
— Я никогда не получал больших денег.
— Значит получишь.
— А ты о чем думаешь, когда в человека стреляешь?
Седовласый Толик блаженно усмехнулся:
— — Я вспоминаю выпускной вечер, я тогда первый раз бабу в руках держал.
— Ты что? Я думал, у тебя с ними раньше отношения наладились.
— Это как у кого. У меня на выпускном вечере. Я сам ее и пригласить боялся, первая красавица в классе. Знаешь, такие бывают — отличница, но не зануда, не заучка. Смотришь на нее и чувствуешь, такая и выпить может, и под мужика лечь. И не я ее, а она меня на танец пригласила. В белом платье. В белых лаковых туфлях… — Толик полуприкрыл глаза, и губы его расплылись в блаженной улыбке, словно он ждал, что его вот-вот поцелует девочка из школьного прошлого.
— Белая, небось, с соломенными волосами?
— Нет, — губы вдруг из улыбки растянулись в ровную линию, — брюнетка жгучая. Потому и белое платье на ней смотрелось. Я, когда обнял ее в танце, понял, больше из рук ее не выпущу, пока не поцелую.
Парень захихикал, представив себе Толика, которого сам безумно боялся, в роли мальчишки на школьном выпускном балу.
— Тогда у меня сразу все и случилось впервые. И поцеловал, и… — Толик сглотнул слюну, — и переспал.
Неумело, конечно, теперь-то я это совсем по-другому делаю.
— А потом?
— Что потом? — Толик хмыкнул. — Походили мы с ней неделю, и узнал я, что у нее парень есть старше меня.
Подкараулил я ее возле подъезда, когда с ним возвращалась. Стою за водосточной трубой и на них смотрю, а они меня не замечают, целуются. Был бы тогда нож со мной, сразу бы в бок ему всадил. А тогда пошел с голыми руками.
— Так до конца выйти и побоялся?
— Нет, не хотел при ней. Понимал — бросится разнимать, слезы… А я женских слез не переношу. Дождался, пока он ее до квартиры довел, только он на крыльцо вышел, я у него на дороге и стал. Ну, думаю, сейчас я тебе морду расквашу.
— Расквасил?
Толик усмехнулся на этот раз грустной улыбкой.
— Я уже кулак занес, чтобы ударить, и тут наши взгляды встретились. Он даже руку не стал поднимать, чтобы удар отбить. Смотрю на него и понимаю, он уже мужчина, а я еще мальчишка. Вроде, и роста мы одного, и сил у нас одинаково, но он меня одним взглядом остановил и усмехнулся. У тебя такого никогда не было?
Парень задумался, поняв, что сейчас находится почти в аналогичной ситуации. Хоть и называет он своего напарника Толиком, но тот мужчина, а он, в общем, пацан зеленый, несмотря на то, что на полголовы его выше.
— И что, ты, Толик, до сих пор это помнишь?
— Сперва забылось, а после тридцати пяти вспомнилось. У меня тогда как раз первые седые волосы появляться стали.
— И что, помогает не думать о смерти?
— Помогает. Только есть еще одно условие: никогда не думай, за что человека убиваешь. Не твое это дело, выполняй работу, и все тут. Главное, эмоций поменьше иметь. Ни злости, ни ненависти. Стреляй, как по мишени в тире, и думай о приятном.
Впереди показался дорожный указатель, извещавший о том, что здесь кончается граница города.
— Ну вот, вызывай ребят по рации, сейчас действовать будем.
Парень на этот раз уже не так уверенно обходился с рацией — рука его немного дрожала. Седовласый Толик сбросил скорость, и разрыв между «Ситроеном» и «Фордом» начал сокращаться.
Следом за «Фордом» двигалась другая машина — достаточно потертый «БМВ». Чем ближе машины подъезжали к дамбе, ведущей на другой берег водохранилища, тем меньше становился разрыв между ними. До входа на дамбу дорога была довольно широкой. Когда же по сторонам замелькала вода, полотно сузилось — как всегда у властей не хватало денег на реконструкцию.
«Ситроен» ехал не спеша, и «Форд» почти вплотную приблизился к нему. «БМВ» уже шел на обгон. Толик опустил руку в карман и достал тяжелый черный пистолет с длинным стволом. Подал его Сашку, только что беседовавшему с ним. Второй парень — молчаливый Шурик, уже опускал боковое стекло.
Толик нажал кнопку, и потолочный люк бесшумно открылся. В салон ворвался сильный, напоенный влагой ветер.
— Думай о приятном, — напутствовал Толик парня, который подался вперед, готовый по команде вынырнуть из люка.
«БМВ» поравнялся с «Фордом». Толик слегка тормознул. Водитель «Форда», не ожидавший такого маневра, резко нажал на педаль тормоза. Машину занесло, сидевших в ней людей бросило вперед.
Парень, как чертик из табакерки, выскочил из люка и, придерживаясь одной рукой за крышу автомобиля, принялся стрелять в лобовое стекло «Форда».
От первого выстрела стекло покрылось сеткой трещин, но еще не рассыпалось. От второго по капоту запрыгали мелкие кубики закаленного стекла. Высвободившуюся пластиковую пленку, соединявшую стекла, напором воздуха вбросило в салон.
И тут загромыхали выстрелы из «БМВ», шедшего рядом с «Фордом». «БМВ» отошел в сторону и рванул вперед. «Форд» еще катил по инерции, уже никем не управляемый. Обладатель золотого зуба выпустил из рук руль, и его голова, простреленная в двух местах, безвольно покачивалась на груди.
Единственным живым в машине оставался подрывник. Лишь только прозвучал первый выстрел, лишь только лобовое стекло покрылось паутиной трещин, он нырнул на пол и прикрыл голову руками. Он слышал, как пули вспарывают обивку сидений, ощущал на ладонях теплую, липкую жидкость и даже не сразу смог понять, своя это кровь или чужая, но боли пока не чувствовал. «Значит, чужая», — решил подрывник.