— Быстрее! Быстрее! — приговаривал Цеп, нервно поглядывая через плечо, боясь, что из лишенного стекла окна ему в спину ударит очередь.
Тепловоз — не автомобиль, даже если бросить управление, он будет мчаться. Цеп метнулся к окну и глянул на мостик. Омоновца не было, он ухитрился взобраться на крышу тепловоза и спуститься с другой стороны, чтобы появиться там, где его не ждут.
Локомотив еще раз дернулся, уходя влево. Блестящие наезженные рельсы оказались в стороне, и тепловоз, натужно ревя мощным дизелем, летел к складам. Те надвигались на него черной громадой. Омоновец, ухватившийся за поручень, застыл, увидев страшную картину. Расстояние сокращалось с каждым мгновением, и он, уже не разбирая куда, прыгнул.
Перед ним мелькнули бетонные конструкции эстакады, блеснули рельсы, прогрохотало колесо маневрового локомотива. И только тогда милиционер глянул вниз, увидев серую россыпь щебня. Отбросив автомат в сторону, он сгруппировался и покатился, обдирая в кровь руки и лицо, по шуршащим камням. И тут же услышал страшный скрежет, грохот. Цеп не успел добежать до дверного проема, как локомотив на полном ходу врезался в толстые металлические ворота склада, снес их, смяв, как лист бумаги, и еще метров двадцать проволок перед собой.
Летели искры, высекаемые металлом о металл. Рушились стеллажи, сбивались опоры. И все это падало на продолжавший по инерции свой бег локомотив.
Его остановил лишь бетонный массив складской рампы. Удар оказался страшным. Его ощутили во всем порту.
Склад дрогнул, но выстоял, а локомотив развернуло, и он завалился на бок. Цеп, попытавшийся в последний момент выпрыгнуть из кабины, оказался раздавленным. Его череп хрустнул, как грецкий орех под тяжелым молотком.
Уцелевшие омоновцы секунд десять стояли в оцепенении, глядя на то, как над складом поднимается столб пыли.
— Вот черт! — сказал лейтенант, первым пришедший в себя, и, сам не понимая почему, передернул затвор автомата, выбрасывая патрон из патронника. — Ну и дела пошли!
Малютин и Барышев, надев бронежилеты, бежали к складу. Их остановил лейтенант:
— Там может быть взрыв, оставайтесь здесь!
Как ни странно, они подчинились. Вскоре Барышеву доложили, как произошла авария. Виновного определить было сложно, да и заниматься сейчас выяснением этого не имело смысла.
— Кого еще задержали? — допытывался Малютин у Барышева.
Но тот лишь развел руками:
— Так, всякая мелочь. Бомжи, которых наняли для разгрузки вагонов, водители, у которых не оказалось документов на груз. Но это все не те, кого мы с вами искали.
— Выяснили, кто был на тепловозе?
— Да. Часть завала уже разобрали, нашли пистолет, из которого бандит отстреливался. По первым прикидкам, это тот самый пистолет, из которого был убит капитан Федосеев. Но еще предстоит экспертиза. Баллистики должны дать заключение к завтрашнему утру.
— Черт, — выругался Малютин, — вот сегодняшний покойник нам и был нужен!
— Что ж поделаешь, — вздохнул Барышев, — судьба у него такая.
— Нет, это у нас такая судьба хреновая — могли взять и не взяли.
Барышев понимал, что придется отвечать за операцию в порту. Победителей из них не получилось, а проигравших, как известно, судят, даже если они были правы.
«Малютину-то не так туго придется, как мне, — подумал полковник Барышев, — его из Москвы прикроют, а мне перед местными отчитываться».
Малютин словно угадал эти мысли.
— Я, Барышев, тебя не сдам, найдется кому и за тебя слово замолвить. Главное, что мы действовали правильно.
— Правильно, но не законно, — грустно вздохнул полковник.
— А они что, тоже закон соблюдают? — усмехнулся Малютин.
— Они бандиты, — сказал Барышев, — у них свои законы, свои «понятки». А мы должны закон соблюдать.
— И тогда мы будем сидеть в заднице, — резко проговорил Малютин. — Или ты хочешь еще своих людей потерять?
— Нет, — коротко ответил Барышев, вытряхивая сигарету из помятой пачки. Сигарета дрожала в его пальцах, он явно нервничал и уже даже не скрывал своего волнения.
Ему было все равно, что произойдет сейчас, что произойдет завтра, потому что ничего хорошего ему ждать не приходилось.
— Одна надежда, что найдем левый груз, а потом и его хозяина.
Но и этим надеждам не суждено было оправдаться.
Нашли, правда, несколько контейнеров не учтенного спирта, контрабандную партию сигарет и неоформленный контейнер с аппаратурой. Но это были такие мелочи, из-за которых явно не стоило проводить столь широкомасштабную операцию, да и людей терять.
Когда они садились в машину, Малютин пожал руку Барышеву и, глядя ему в глаза, сказал:
— Я сам доложу губернатору.
Однако он не успел оказать этой услуги полковнику.
Лишь только тот сел на переднее сиденье уазика, как зачирикал мобильный телефон. Губернатор позвонил сам, он не спрашивал причины, не интересовался мотивацией, Он кричал:
— Какого черта сунулись в порт?! Кто позволил? Кто санкционировал? Почему действуете без моего ведома, без ведома прокуратуры?
Барышеву хотелось ответить, что если бы хоть одна живая душа, кроме него самого и Малютина, узнала о готовящейся операции, то она провалилась бы, еще не начавшись. Единственное оправдание, которое он мог бы противопоставить крикам губернатора, у него отсутствовало. Операция не удалась.
— Полковник, дай трубку…
— Понял.
Полковник еще несколько мгновений держал трубку у уха, а затем положил ее в ладонь Малютина. Тот сразу же прижал телефон к уху, а губернатор, не зная, кто его сейчас слушает, продолжал кричать:
— Я знаю, откуда ветер дует, знаю! Тебя Малютин заставил, но ты должен мне подчиняться. Мне на Москву плевать. Я здесь хозяин. Ты подчиняешься мне, а не Малютину.
— Не кричи, — тихо сказал в трубку Малютин.
Губернатор по голосу сразу понял, с кем говорит.
— Ну, раз ты уж слышал, что я говорил, давай быстро ко мне!
— Нет, я сейчас еду к себе. Барышев тут ни при чем, а подчиняется он в первую очередь закону. И ты, губернатор, это знаешь.
— Что, думаешь, мне недолго осталось? А вот я думаю, наоборот. Теперь тебе, Малютин, несдобровать, и никто за тебя не заступится. Ты хотя бы прикинул, какие убытки понесла область из-за твоих глупых действий? Да еще трое людей погибло, не считая бандита.
— Работа такая, — сказал Малютин.
— Думаю, теперь за тебя не заступятся. У меня тоже есть свои люди, и еще посмотрим, чья возьмет.
— Твоя, губернатор, возьмет, — вполне миролюбиво произнес Малютин.