— Как я им скажу?
— По телефону. Номер знаешь?
— Знаю, — ответила Катя.
— Ну, вот и хорошо.
— А что вы с нами собираетесь делать?
Айдамир пожал плечами, посмотрел на второго бандита. Тот осклабился, сверкнул золотым зубом:
— Вас сюда никто не звал, сами приехали. Правильно я говорю?
— Да, правильно.
— Вот видишь! — Айдамир лениво поднялся с бревна и указал на подвал. — Иды, иды. И скажи своей дуре, чтобы она молчала. Ее вопрос пока решается плохо.
— Вы бы нам ложки дали.
— Рукой будешь есть, — сказал чеченец, как-то странно хмыкнув.
Опять холодный подвал, опять шорохи по углам и временами странные вспышки в кромешной тьме.
Это сверкали глаза крыс, ненасытных и наглых. В темноте они ходили совсем близко, почти касались ног, и обе женщины так и не смогли сомкнуть глаз. Они сидели, прижавшись друг к другу. Катя держала в руках обломок доски и иногда ударяла ею по земле. В ответ слышался странный писк, жуткий и пугающий. Фиона была совсем потерянная, она все время дрожала. И чтобы хоть как-то отвлечь коллегу от страшных мыслей. Катя попыталась ее разговорить:
— Ты откуда приехала? Где родилась?
Англичанка начала тихо рассказывать о себе. О том, что она училась в университете в небольшом городке, что их в семье три сестры. Отец ее большой человек, офицер королевских военно-морских сил: то ли капитан, то ли адмирал. Катя слабо разбиралась в военных званиях, поэтому так и не смогла уразуметь, кто же их отец.
О себе Фиона рассказала следующее. После университета один из ее друзей предложил поработать на телевидении. Она согласилась, поскольку опека родителей ей стала в тягость. Она во многих местах бывала, но такого ужаса, как в Чечне, переживать прежде ей не приходилось. Везде к журналистам относились с уважением и уж если не помогали в работе, то во всяком случае не мешали.
— Совсем дикие люди, страшные люди, — говорила Фиона, глядя на окно, за которым было чуть светлее, чем в подвале.
— Ты замужем?
— Нет. У меня был друг, но мы с ним расстались.
Также Катя узнала, что Фионе очень нравится Оливер, что она с ним работает уже одиннадцать месяцев, вместе они делали репортажи из Боснии, когда там велись боевые действия.
— Оливер мне очень нравится, он хороший, — говорила англичанка, — но немного странный. Он слишком сильно любит работу, на что-то большее у него просто-напросто не остается ни времени, ни сил.
— Мне это знакомо, — сказала Катя. — У меня тоже бывали такие друзья, такие приятели.
— Ты зачем сюда приехала?
— Я фотограф, мне предложили сделать репортаж из Чечни, я согласилась. Вот и оказалась здесь.
— Если бы ты не поехала с нами, то, наверное, сейчас…
— Да, — вздохнула Катя, — так уж получилось: сэкономила полчаса, а потеряла, возможно, жизнь.
— Где же сейчас Оливер? — задала риторический вопрос Фиона.
— Наверное, тоже сидит где-нибудь в подвале или в какой-нибудь яме. Наверное, его заставляют звонить по телефону…
— Нас выкупят?
— Конечно, — не слишком уверенно сказала Катя, — А что, может и по-другому случиться? Или ты думаешь, нет?
— Выкупят, выкупят.
— Ты красивая, — сказала Фиона, поглаживая Катину руку. — ты очень красивая женщина.
— А что толку? — засмеялась Ершова. — Здесь ценят не красоту, а деньги. А это разные вещи.
— Деньги.., деньги, — произнесла англичанка, прислушиваясь к писку крыс. — Ненавижу! Ненавижу себя и их!
Фиона подала сигарету Кате. Все это она проделала в темноте, и Катя вздрогнула, когда шероховатый фильтр прикоснулся к ее руке.
— Кури, я-то могу долго обходиться без сигарет, — сказала англичанка. — Думала, что когда курю, больше нравлюсь Оливеру.
Щелкнула зажигалка, на мгновение выхватив из темноты испуганные женские лица.
Когда наступил рассвет, они сидели, опустив головы, прижавшись плечами друг к другу. Катя смотрела на решетку, за которой медленно набирал силу рассвет. На решетках поблескивали капли росы, прозрачные, чистые, похожие на слезы. Фиона дремала. Иногда она вздрагивала и быстро, скороговоркой произносила английские слова.
* * *
Утром чеченская женщина притащила в полуподвал ворох соломы и две большие тряпки. Поэтому ночью пленницы уже не сидели, а лежали, соорудив нехитрое ложе из досок прямо под маленьким окошком. Все тело чесалось и зудело, Кате хотелось содрать с себя одежду и тщательно вымыться. Но это были невыполнимые мечты.
На рассвете они проснулись. Вскочили от грохота выстрелов, ржания лошадей, блеяния овец и истошных воплей. Казалось, стреляют не только во дворе и в доме, но и у них над головой, в сарае. Вспыхнуло пламя. Фиона хотела подбежать к двери, прижаться лицом к шершавым доскам и посмотреть, что там делается.
— Стой — одернула подругу по несчастью Катя. — Не подходи к двери!
И ее предупреждение было сделано вовремя. Во дворе затрещал автомат и две пули вошли в дверные доски прямо на уровне головы, в то место, к которому Фиона прижималась лицом, чтобы получше рассмотреть, что творится во дворе.
— Стучим! — Катя схватила обломок доски и принялась что было силы колотить в оконную решетку.
Скорее всего, этот стук услышали, как и крики: «Спасите! На помощь!» Катя понимала, что если загорелся большой дом, то вспыхнет и сарай. И они с Фионой сгорят в полуподвале заживо, зажарятся, как две курицы в духовке. Но думать о том, что может случиться, не хотелось ни Фионе, ни Кате, поэтому они кричали, звали на помощь.
И минуть через семь с грохотом упало бревно, подпиравшее дверь.
— Кто там? — раздался мужской голос.
— Мы, мы здесь! — закричала Катя. — Мы, заложницы! Пленные!
Мужчина с автоматом понял, что в подвале женщины.
— Выходите скорее! Сгорите!
Катя и Фиона выбрались из подвала. Дом полыхал вовсю, прямо возле него, в том месте, где обычно привязывали лошадей, лежали три трупа. Человек пять сновали по двору, все мужчины были до зубов вооружены. Они перебрасывались короткими фразами. К дереву был привязан старый чеченец — хозяин этого дома. Айдамир и еще двое — те, которые привезли сюда Катю и Фиону, лежали убитые прямо среди двора.
— Стойте здесь! — рявкнул чеченец, перепачканный сажей и оттого еще более страшный. Его белые зубы сверкнули.
Катя и Фиона дрожали.
— Кто из вас англичанка? — спросил немолодой чеченец с автоматом в руках.