Кате хотелось рассказать о том, что она все видела и мало того, что видела, еще успела отщелкать две пленки.
Но что-то ее удержало от этого, и она лишь прикусила губу.
— А ты что сидишь, как каменная?
— Ничего. Устала очень. Дорога до Питера была мерзкая, в вагоне жарко, да и не в санатории я до этого отдыхала.
— А где?
— Ладно, потом расскажу.
— Кстати, как у тебя дела с модельером? Голос у него по телефону такой гнусный!
— Да никак, — сказала Ершова, — мы с ним поссорились.
— Чего?
Лиля, как и многие женщины, была невероятно любопытна, и все, что касалось жизни подруги, для нее являлось очень важным. Она любила давать советы, поучать. По ее мнению, никто из знакомых не жил правильно, да и у нее самой жизнь складывалась ни к черту. Она трижды пыталась выйти замуж, и все три раза брак оказывался неудачным.
Неудачи в личной жизни Лилька списывала на мужчин, и никто не мог ее убедить в том, что виновницей несчастья является она сама. Как говорится, если четвертый муж бьет вас по роже, то дело не в муже, а виновата, скорее всего. рожа. Над этой простой истиной Лиля Скоробогатова не задумывалась никогда.
Они выпили по чашке кофе, Лиля съела пирожное, постоянно охая, что может пополнеть. А Ершовой кусок в горло не лез, ее пирожное осталось на тарелке почти нетронутым.
— Хорошо тебе, аппетита нет. А я ела бы и ела, ничем себя не могу удержать.
Лиля хоть и съела Катино пирожное, но аппетит остался явно не удовлетворенным.
— Я вот худая, как палка лыжная, — сказала она сама о себе, — а ем — легче убить, чем прокормить! А все равно, каждый раз, когда ем сладкое, пополнеть боюсь.
— Вам это не грозит, — улыбнулась из-за столика барменша. — Хотите еще пирожное?
— Нет, не хочу, спасибо. Я подругу выручала. Пойдем, поехали ко мне.
Катя рассчиталась и за себя, и за Лильку.
— Поедем через набережную, может, милицейское оцепление сняли?
— Нет, не хочу, — сказала Ершова, — мне и без того муторно.
— Может, ты беременна? — бесшабашно усмехнулась Лилька.
— Нет. Меня ваши питерские разборки мало интересуют. Московских хватает, да и своих личных неприятностей по самое горло.
— Так куда, ко мне?
— Поехали к тебе.
— Ты, кстати, по каким делам у нас в Питере оказалась?
— Есть кое-какие делишки.
Рассказывать о том, что она убежала из Москвы, боясь за свою жизнь, Катерине не хотелось.
— Не дадут нам сегодня хорошо посидеть. Если Малютина убили, значит, придется номер переверстывать.
Хорошо еще, что я успела с работы свинтиться, а так бы меня уже и припахали. Скажу, что узнала о трагедии позже, и приеду к вечеру. Кто-нибудь статью состряпает, дурное дело — не хитрое. Наверное, туда уже фотографа послали.
— Куда? — спросила Ершова.
— На место происшествия. Ты что, не понимаешь?
Всякий материал хорош, когда подкреплен картинками.
Конечно, всем хотелось бы увидеть фотографии того, как это происходило, но, — Лиля отпустила руль, — так бывает только в кино, чтобы человек с камерой в нужный момент очутился в нужном месте, да еще не растерялся. Даже если бы я сидела с фотоаппаратом и услышала, как стреляют, мне было бы точно не до съемок. А ты как себя повела бы?
— Наверное, тоже смертельно испугалась бы, — соврала Ершова.
— Кстати, странно на тебя смотреть. Ты что, без фотоаппарата?
— — Нет, лежит, разобранный, в сумке, — на этот раз Ершова сказала правду.
— Поехали ко мне. Купим какую-нибудь пиццу, выпьем бутылку вина. Как-никак, ты у меня уже года два в гостях не была.
— У тебя что-нибудь изменилось?
— Изменилось, муж мне со своей бывшей женой изменил. В собственной квартире застукала. Выгнала стервеца, а с его бывшей женой потом с горя всю ночь пили, — сказала Лиля и улыбнулась. — А еще диван новый купила, и то, наверное, я бы со старым не рассталась, да муж, сволочь, забрал.
— Который?
— Последний муж.
— Игорь, что ли?
— Нет, Сергей, Игорь был предпоследним.
— Сейчас у тебя кто-нибудь есть?
Лиля пожала плечами.
— Что значит, есть? Сегодня есть, завтра нет. Заходит иногда заместитель главного. Он, кстати, денег на диван и одолжил.
— Отдавать собираешься?
— Я ему уже сполна отдала.
— По какому курсу?
— По обычному, — обиделась Лиля.
— Ладно, ладно… Меня твоя личная жизнь не интересует.
— А вот меня твоя — интересует. Хочу, чтобы хоть у тебя — одной из всех моих подруг, было хорошо. Но, наверное, моим желаниям не суждено сбыться. Есть у тебя сейчас кто-нибудь, кроме этого Варлама или Кирилла, как его, кстати, правильно называть? Я его недавно по телеку видела, что-то он мне не понравился. Грустный какой-то, на лошадь похож.
— Ладно, брось, не на лошадь, а как минимум на коня…Я же о твоих…
— А что мои? Тоже кони. Свиньи, собаки! Фу, у меня для них слов хороших нет, всю мою жизнь исковеркали.
Словно я не человек, а так, что-то, что можно бросить, и мне не больно, — по щекам Лили покатились две слезы и упали на обтянутый тонкой кожей руль. — Вот, видишь, я и расплакалась, только вспомнила этих мерзавцев. Ты не представляешь, сколько мне эти разборки нервов стоили!
— Им, наверное, не меньше?
— Да уж, я постаралась. Я им печенки отъела по полной программе, они теперь даже звонить боятся, даже с днем рождения не поздравляют.
— Это ты всегда умела здорово делать.
— Ты этим сволочам сочувствуешь?
— Не сочувствую, просто об этом не хочется разговаривать.
— Расскажи тогда о своей жизни. Кто у тебя новый появился?
— Есть один, но я еще с ним отношения даже на словах никак не оформила.
— Молодой, наверное, и семейный?
— Вот семьи, к счастью, у него нет. Хороший парень, жалко мне его, действительно, молодой…
— Хороших мужчин не бывает, все они мерзавцы. Им только одного и надо.
— А тебе, что, двух? — огрызнулась Катя.
— Нет, это я к слову. Профессиональная привычка — словами играть. Вот и приехали. Не обращай внимания на мой двор. Здесь, как всегда, и зимой, и летом раскопки.
Люки какие-то чинят, трубы меняют. Вода то есть, то нет, слава богу, свет еще не начали отключать, а то жили бы, как в блокаду.