– Вы здесь не так давно, моя дорогая, и еще не знаете, какие диковинные штуки выделывает с людьми этот проклятый мистраль. Мадам Маргарита даже рассталась из-за него с жизнью. Плиний [60], к примеру, рассказывал, будто в случаях мистраля древние садились в масляные ванны, дабы уберечься от его разрушительного воздействия. А у меня, представьте, масляной ванны не оказалось. Вот я и не уберегся от любви с первого взгляда... Остается только молиться, чтобы это была моя последняя любовь!
Через неделю после этих событий новая карета господина де Мона (прежняя оказалась мала для трех человек и багажа) въехала в Понт-ан-Руайан, маленький городок на берегу Бурны. Река эта, известная прозрачностью своих вод, протекает, бурля, через городок и образует несколько водопадов, а знаменита тем, что в ней ловят прекрасных форелей.
Карета пронеслась по замощенной главной улице городка и остановилась возле постоялого двора. Выбежавший навстречу хозяин увидел высокого молодого мужчину, который вынес из кареты красивую, нарядно одетую даму и потребовал лучшую комнату для больной. Дама была без чувств, и лицо мужчины выражало крайнюю обеспокоенность. Хозяин принял его за мужа дамы и указал дорогу, заметив, что из кареты появился еще один постоялец: почтенного вида старик небольшого роста. Очевидно, это был отец дамы, ибо его лицо выражало такую же обеспокоенность, как и лицо молодого человека. Однако вскоре выяснилось, что старик-то как раз и оказался мужем, а молодой человек – всего лишь кузеном заболевшей дамы. Последний справился у хозяина, где живет местный доктор, и кинулся за ним со всех ног, а вскоре они появились вместе, причем доктор поспешно подошел к больной. Супруг дамы пожелал присутствовать при осмотре, ну а любопытный хозяин припал к известной только ему щелочке между панелями, так что мог слышать и видеть все происходящее.
Из-за ширмы, где стояла кровать дамы, доктор вышел с нахмуренным лбом и поджатыми губами. «Плохо дело!» – подумал хозяин, и тон доктора подтвердил его опасения.
– Дела у нашей больной не очень хороши. У нее... э-э... delirium tremens[61].
Старый муж, услышав о таком диагнозе, чуть не упал со стула и не сразу смог пробормотать:
– Белая горячка?! Слава богу, что не черная оспа!
– Слава богу! – с жаром отозвался кузен.
Доктор же насторожился:
– Вы не чужды латыни?
– В некоторой степени, – сухо отозвался старик. – Но медицинская латынь – не мой конек. Поэтому я вам вполне доверяю.
Надо полагать, латынь доктора тоже была небезупречна, потому что трактирщик заметил, как старик и кузен дамы обменялись понимающими взглядами.
– Они вам скажут по-латыни, что ваша дочь больна, – буркнул старик, как пишут в пьесах, «в сторону».
Затем трактирщик услыхал:
– Позвольте, сударь, я чего-то не понял... Значит, эта дама – все-таки ваша дочь?
– Эта дама – моя жена. А это – Мольер [62], – рассердился старик.
Доктор вернулся к рассуждениям, из коих можно было понять, что болезнь дамы (та самая delirium tremens) проистекает от дорожной усталости и угнетенного душевного состояния...
– ...и беременности, – подсказал супруг, и доктор едва не выронил свою слуховую трубку.
– Ах, да она еще и беременна? Поздравляю вас, друг мой, поздравляю! – проговорил он с жаром. – Ну, коли госпожа беременна, так и говорить не о чем! Успокоится ее нервическая усталость – излечится и болезнь.
– Очевидно, понадобятся какие-то лекарства?.. – осведомился супруг.
– Я принесу их позже. Они не столь необходимы, как спокойный сон. Я рекомендовал бы оставить госпожу одну. Нет, конечно, ей нужен присмотр, однако меня призывают дела... прочие больные... Я хотел бы знать только одно: кто из вас особенно крепко любит госпожу? – Врач пристально воззрился на оторопевших от такой прямоты мужчин.
– Я нахожу ваш вопрос оскорбительным, сударь! – заявил наконец кузен. – Конечно же, родственные чувства гораздо сильнее чувств супружеских...
– Позвольте! – воскликнул муж дамы. – Но ведь брак освящен церковью, а это означает связь любви земной и небесной.
– Всякий брак может быть расторгнут, в то время как узы крови нерасторжимы, – возразил молодой человек.
– Сказано в Писании: «Остави отца и мать свою и прилепися к нему», то есть к супругу, – заметил не без ехидства старик.
– Я вот к чему спрашиваю, господа, – пояснил врач. – Лучшим способом лечения delirium tremens является мысленное воздействие на больного. Action in distans[63], – уточнил он. – Поэтому я предлагаю, чтобы один из вас, чьи чувства менее горячи, остался с дамой, а другой, кто любит ее особенно сильно, отправился бы до вечера прогуляться по окрестностям, всем существом своим желая ей скорейшего выздоровления. Решайте, кому быть сиделкою, а кому истинным врачевателем.
– Вон вы как повернули, – пробормотал кузен. – Ну, коли так... разумеется, сударь, вы – супруг, ваши чувства – глубже, а значит...
– Значит, вам и осуществлять action in distans, – подхватил врач, беря упомянутого супруга под руку и настойчиво увлекая его за дверь. – Заодно обсудим вопрос о моем гонораре.
Супруг хотел воротиться за цилиндром, однако кузен оказался проворнее и нахлобучил на него головной убор уже в дверях, которые тут же запер, надо полагать, чтобы никто не помешал отдыху больной.
Убедившись, что кареты врача и супруга отъехали, молодой человек потрогал свою голову, грудь, руки («У него жар! Он тоже заразился!» – испугался трактирщик) и пробормотал:
– Нет, он ошибся, этот доктор. Все-таки чувства кузена к своей кузине очень горячи. Иногда просто обжигающе горячи!
С этими словами он прошел за ширму, по пути расстегивая штаны, на которых обозначилась такая выпуклость, что трактирщик вытаращил глаза...