Берия преисполнился важности – вот-де, каковы мы в НКВД! Сталин молчал. Медленно набивая трубку табаком, он думал. А когда вождь поднял взгляд, Судоплатов понял, что операцию постигнет прежняя участь.
– Разработку операции по ликвидации Гитлера пока нужно прекратить, – сказал вождь не-громко. – Как только мы устраним фюрера, нацистские круги и военные тут же попытаются заключить сепаратный мир с нашими союзниками. Кардинал Ронкалли уже нащупывал почву, готовя встречу с фон Папеном, а Пий XII встречался с посланником президента Рузвельта. Понимаете, товарищ Судоплатов? Если появится договор между Великобританией, Америкой и Германией, мы не только утратим влияние в Европе – нас попытаются задавить все три «высокие договаривающиеся стороны». Мы не должны допустить подобного.
– Понимаю, товарищ Сталин…
Вождь раскурил трубку и улыбнулся.
– Не волнуйтесь, товарищ Судоплатов, борьба еще не кончена. Как только наша армия окрепнет и погонит врага прочь с советской земли, мы обязательно вернемся к сегодняшнему разговору – вы лично получите приказ о ликвидации Гитлера. А пока вы свободны.
…Наступал Новый год. В будущем Павел привык к новогодним елкам, непременным мандаринам и шампанскому, к «Голубому огоньку». В военной Москве этих радостей не хватало, но были другие. 31 декабря Судоплатову вручили орден Ленина и орден Красного Знамени – за Гиммлера, за создание плацдармов в тылу противника, за личный вклад в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками.
Никто особо не афишировал вчерашнее ЧП, когда около станции Лосиноостровской немцы едва не устроили крупную диверсию. «В той жизни» на этой узловой станции скопилось несколько составов – фронтовое пополнение, санитарный поезд, поезд с боеприпасами. Вот его-то и подорвали фашистские лазутчики – в радиусе двух километров повылетали стекла, а больше тысячи красноармейцев и командиров погибло. Тогда, но не теперь. Судоплатов усмехнулся: хорошо все знать!
Отпустив машину, он вышел через Спасские ворота. Куранты пробили одиннадцать вечера, Красная площадь была пустынна. Павел хлопнул себя по нагрудному карману – пригласительный в Центральный дом работников искусств был на месте. Медленным шагом он пересек безлюдную площадь Свердлова, от «Метрополя» по Неглинной улице дошел до Пушечной и, поднявшись вверх по улице, зашел в подъезд ЦДРИ. Директор Дома работников искусств Филиппов встретил Судоплатова весьма торжественно.
– Если на Красной площади состоялся парад, – сказал он с пафосом, – то и мы должны, как следует отметить Новый год!
– Строго обязательно! – улыбнулся Павел.
В большом зале ЦДРИ стояла елка. Раньше здесь всегда бывали шумные балы, а вот нынче народу было немного, никто заранее столиков не заказывал. Здороваясь с теми, кого знал, отвечая на приветствия и поздравления, Судоплатов занял столик в углу. Выступил по радио Калинин, приглашенные пили за победу, за своих близких, что находились в эвакуации, за солдатскую дружбу.
Детям в Колонном зале Дома союзов тоже устроили настоящую елку с представлением и подарками, но счастливая малышня, для которой отменили войну, давно уже спала, спрятав конфеты под подушкой. К Новому году на карточку мамы с тремя детьми давали селедку, восемьсот грамм мяса, пшено, восемьсот грамм сахара, шестьсот грамм соли, пять штук яиц. Молока-суфле (вода с соей и признаками шоколада) давали аж два литра – по литру белого и шоколадного. В Ленинграде было куда хуже: на праздничном столе присутствовал лишь хлеб с сахаром и кипяток. Зато нормы увеличили вдвое – снабжение через Ладогу было налажено.
…В два часа ночи старший майор вышел на улицу, решив прогуляться по студеной Москве. Редкие прохожие, обладатели ночных пропусков, поздравляли друг друга с Новым годом. Судоплатов поправил теплый шарф, подумал – и зашагал к наркомату. Работы было – море!