– Плывем уже три дня – и ни одного поселения, не находишь это странным, дружище? – сказал он, аккуратно укладывая шест вдоль края плота.
– Ничего странного, – отозвался вместо сидевшего с задумчивым видом Дворкина Сагер. – Лайморельский континент местами весьма слабо заселен, особенно вдоль северо-западного побережья, где мы, по идее, должны находиться, или вы это забыли, профессор?
– Не забыл, – недовольно огрызнулся Баркин. – Однако позвольте вам напомнить, коллега, что вдоль северо-западного побережья протекают всего две реки – Эрак и… и…
– Тарния, – напомнил с улыбкой Сагер.
– Вот именно, – кивнул гном, принявшись активно работать рулевым веслом, дабы увести плот от торчащего из воды камня. Миновав препятствие, он облегченно вздохнул и, стряхнув рукой со лба пот, вопросительно посмотрел на молодого ученого. – Так о чем это я?
– О реках, дорогой коллега, о реках. Этих самых водных артериях жизни, по одной из которой мы сейчас держим свой путь.
– Ах да. – Гном на мгновение замолчал, видимо, приводя мысли в порядок, затем продолжил нравоучительным тоном: – Значит, так, мой юный зазнаистый друг. Как я и говорил раньше, вдоль северо-западного побережья Лайморелии протекают всего две реки – Эрак и Тарния, и, как я вижу, этот факт вам известен.
Сагер согласно кивнул, с легкой усмешкой смотря на подбоченившегося гнома, который в своей легкой распахнутой рубашке и закатанных штанах, зияющих множеством дыр, совсем не походил на солидного ученого.
– Так вот. – Тойран воздел вверх свой мясистый указательный палец. – Я хочу вам напомнить, неуважаемый мной коллега, что обе эти реки являются судоходными. А это значит…
– А это значит, что мы можем быть на одной из тех мелких речушек, кои в достаточном количестве впадают в эти самые реки, – закончил за гнома Адрия, чем вызвал его гневный взгляд и протестующее фырканье.
– Эту реку вы называете мелкой. – Гном кивнул в сторону далекого противоположного берега, скривив рот в саркастической ухмылке. – Помилуй меня Аран, какую же реку вы назовете тогда крупной?
Археолог неопределенно повел плечами, но промолчал, было видно, что возразить ему нечего.
– И что же вы хотите этим сказать? – спросил он.
– Всего лишь то, господин Сагер, что мы находимся не на северо-западном побережье Лайморелии, а несколько дальше, где-то в глубине континента.
– Такого просто не может быть, – мотнул головой Адрия. – Насколько я понимаю, ураган застал нас где-то на полпути к Лайморелии, и, учитывая…
– Господа, может, вы прекратите этот спор? – неожиданно вмешался молчавший до этого Дворкин. – К тому же думаю, что все ваши вопросы скоро разрешатся.
Баркин с Сагером удивленно посмотрели на своего спутника, который стоял на носу плота и, приложив ладонь ко лбу, что-то внимательно разглядывал впереди.
Гном пару минут щурил глаза, пытаясь понять, что же заставило его друга сделать подобное заявление, но так ничего и не разглядел. Пожав плечами, он уже хотел высказать очередное ехидное замечание, но так и застыл с открытым ртом, ибо в это время их утлое плавсредство миновало очередной изгиб речного русла. Впереди, насколько хватало взгляда, раскинулась бесконечная водная гладь, а прямо в устье реки замерла белоснежная громада парусного корабля, на одной из трех мачт которого едва трепыхался широкий черно-зеленый флаг.
Иллюминатор был размером с чайное блюдце. За его мутным, позеленевшим от времени стеклом был виден лишь кусочек темно-синей воды, покрытый седыми барашками волн. Гая щелкнула ногтем по его бронзовому ободу и, вздохнув, прошлась по своей маленькой каюте. Три шага вдоль, два поперек – вот и все доступное ей свободное пространство за последние шесть дней. Добровольное заключение, на которое она себя обрекла по просьбе капитана, который не хотел, чтобы единственная на борту женщина смущала его немногочисленную команду. Ну да, оно, может быть, и к лучшему. Гая прекрасно знала свой характер, вспыльчивый как в прямом, так и в переносном смысле. Хотя довольно скучно, да и занять себя особо тут было нечем. Остается только спать, медитировать ну или заниматься простейшими упражнениями по манипулированию энергиями. Тем не менее конфликты им пока не нужны, к тому же этот твердолобый Штрыба уже успел поцапаться с боцманом, и это стоило им дополнительных десяти номов. Ее и без того не очень пухлый кошель стремительно пустел, а преследование только началось. Что же будет дальше? Девушка снова вздохнула и, плюхнувшись на тянущуюся вдоль стены узкую скамью, поверх которой был брошен тощий матрас, уставилась в потолок. Мысли на какое-то мгновение перенеслись к сестре. Как она там? В последний раз они виделись почти полгода назад, а теперь их встреча вообще откладывалась на неопределенный срок. И это при условии, что ей удастся выполнить задание и вернуться домой. А вот насчет последнего возникали определенные сомнения.
Тот незнакомец со странным мечом… Спокойствие во взгляде и ледяная уверенность в собственной силе. В тот момент она не сомневалась, что стоит ему захотеть, и вся их компашка будет уничтожена за пару секунд. Сила – странная сила, незнакомая, грозная. Кто же он такой?
Со стороны приткнувшегося в углу маленького столика, больше похожего на высокую табуретку, раздалось тихое позвякивание. Гая скосила глаза на висящий в воздухе кристалл, из которого на стол, с расстеленной на нем картой, падал зеленоватый лучик света, и резко села. «Привяз» наконец-то сработал. Карта, конечно, не точная, больше похожа на схематичный план континента, но хоть можно будет понять, в какой его точке находится их цель, куда им двигаться дальше. А это нужно было определить, так как плыть оставалось недолго, и, по словам капитана, завтра вечером они должны были бросить якорь в одном из портов Родарии.
Гая подошла к столу и, опершись руками о столешницу, уставилась на карту. Ее глаза расширились от удивления. Она мотнула головой. Их миссия, еще несколько минут казавшаяся ей «почти невозможной», медленно перекочевывала в разряд «абсолютно невозможной». Девушка несколько минут пожирала карту глазами, затем покачала головой.
– Как же такое может быть? – пробормотала она себе под нос. – Как?
Три дня пути на плоту, который не разваливался на составные части только благодаря огромному везению. Каждый вечер я, естественно, пытался его хоть как-то скрепить, но получалось неважно. Бревна то и дело пытались отправиться в отдельное плавание, так что спуск по реке у нас получался довольно экстремальным. Одно время я даже хотел было пустить на веревки кое-что из одежды, но довольно прохладные ночи заставили меня отказаться от этой идеи, – простужаться тоже был не вариант. Приходилось выходить из положения при помощи подручных средств, русской смекалки и крепкого словца. Однако, видно, на судьбе у меня не было написано стать гениальным плотостроителем, так как в результате моих усилий наше «суденышко» стало больше всего напоминать сбившийся из топляка и как-то поросший кустарником плавучий островок. Это странное образование, с торчащими в разные стороны ветвями и кусками переплетенной травы, каким-то чудом умудрялось держаться на поверхности воды и даже двигаться вперед, правда, с трудом поддаваясь управлению. Гувер, конечно, пытался помогать мне по мере возможности, но в его состоянии получалось это не особо хорошо. Рука у него была сломана и довольно сильно болела, пока мне не удалось обезболить ее путем блокирования некоторых нервных узлов, а затем наложить шину из двух кусков коры. После этой процедуры капитану явно полегчало, а я некоторое время удивлялся своим новым возможностям (раньше я не мог видеть подобно рентгену, да и лечение не было моей сильной стороной), пока не вспомнил слова Наблюдателя. Судя по всему, тот не соврал и действительно что-то «подкрутил» у меня в мозгах, открыв тем самым новые возможности моего организма, а затянувшаяся буквально за пару часов рана на ноге была лишь молчаливым подтверждением данному факту. И все же, несмотря на все мои усилия, Эндрю все еще чувствовал себя не очень, так что все, начиная от ремонта плота и заканчивая проблемой с добыванием пищи, легло на мои плечи. Впрочем, я не особо жаловался. Порой мне даже начинало казаться, что я вернулся в те времена, когда наша дружная четверка шла в неизвестность на поиски таинственного кристалла Дайлорана. Казалось, закрой глаза – и вскоре мне на плечо привычно устало опустится голова Таиль. Эльфийка немного поерзает, устраиваясь поудобнее, затем переместит голову ко мне на колени и сделает вид, что спит, тем не менее внимательно наблюдая за окружающим из-под приопущенных век. Ри, как всегда, что-то недовольно фыркнет себе под нос и, мотнув своими длинными белоснежными волосами, усядется по другую сторону костра, принявшись пожирать нас пристальным взглядом. Дарнир же отойдет в сторонку и возьмется чинить какую-нибудь вещицу из нашего нехитрого скарба или в сотый раз править свой клинок. В такие минуты мне почему-то становилось особо тоскливо. Знаете, вот что интересно: оказавшись здесь, я почти не вспоминаю последние годы своей жизни, своих друзей, учеников – как отрезало, – ни волнения, ни переживаний. Зато прошлая жизнь постоянно стоит перед глазами, всплывает перед внутренним взором всяческими незначительными мелочами. Запах волос Ри, шелковистость ее шерсти, когда она находилась в своем зверином обличье, родинка под правой грудью Таиль в форме рыбки, морщины на лбу Дарнира во время его раздумий – стоп-кадры другой жизни. Почему-то с каждым днем они отчетливее и отчетливее. А еще этот чертов метроном в голове, который нет-нет да и начнет свой непонятный отсчет, словно торопя меня куда-то. Куда? Зачем? Для чего? Почему я снова здесь? Одни раздумья и вопросы. Вопросы и сомнения. И вот тут я благодарен Гуверу, что он не стал выведывать у меня что-либо, да и вообще не особо лез с расспросами, хотя подозрений на мой счет у него явно было предостаточно. Это было видно по его косым задумчивым взглядам, которые я нет-нет да и ловил на своей скромной персоне. Но, в принципе, можно сказать, что мы с капитаном сошлись характерами и к концу второго дня понимали друг друга уже с полуслова. Мужик он что надо – кремень. Лучшего спутника в подобной ситуации и пожелать было нельзя, а его подозрительность вполне понятна и обоснованна. Я ведь для него до сих пор «темная лошадка», преследующая какие-то свои неизвестные ему цели и руководствующаяся собственными малопонятными мотивами. Осталось лишь самому понять эти самые цели и мотивы, а то такое впечатление, что повторяется прошлая история, когда я просто отдался воле случая, надеясь, что кривая судьбы меня вывезет. Надо отдать судьбе должное – вывезла, и мне грех жаловаться на прошлую жизнь. Только вот скатывающаяся с кончика моей катаны капля эльфийской крови до сих пор стоит перед глазами.