– Ну что ж, а теперь вернемся к нашей беседе, – продолжил он, закончив свою молитву и переходя с эльфийского на обычный человеческий язык. – Значит, так, господин Гувер. Я обдумал ваше предложение и вынужден его отклонить.
– И почему же?
Судя по интонации, наш капитан совсем не был удивлен этим отказом.
– Поймите меня, господин Гувер, я в первую очередь торговец и меня интересует прибыль. Направляйся мой корабль в Озерный, я наверняка согласился бы с вашим предложением и рискнул, даже несмотря на то, что ваше обещание о вознаграждении, мягко говоря, очень сомнительно. Однако сейчас наш путь лежит в столицу Республики, и если я доставлю туда вас и ваших товарищей, то думаю, что смогу получить куда больше.
– Неужели хотите нас продать?
– Помилуй Аран, несмотря на все свои грешки, подобным никогда не занимался. – В голосе эльфа проскользнули нотки неприкрытого возмущения. – Капитан, хочу заметить, что ваши представления о Республике поистине варварские. У нас уже лет двести как запрещена торговля любыми разумными созданиями.
– Ага, только люди у вас практически не имеют прав, и можно сказать…
– Давайте не будем устраивать политических диспутов, – резко прервал Гувера эльф. – К тому же я действительно не имел в виду денежное вознаграждение. – Он на мгновение замолчал, затем раздалось легкое поскрипывание, словно говоривший откинулся на спинку стула. – Давайте скажем так, господин Гувер, передав вас властям, я рассчитываю на кой-какие уступки с их стороны, касательно некоторых своих не особо легальных сделок, о коих им неожиданно стало известно.
– Неужели промышляете контрабандой, господин Тайнур?
– Все мы не без греха, господин Гувер, все. – Эльф вздохнул. – Впрочем, ничего серьезного, но ситуация, поверьте, весьма неприятная.
Снова тишина.
– Ладно, в конце концов, это дело не мое, – наконец подал голос Гувер. – Однако я не думаю, что вы много с этого выиграете. Зато, с другой стороны, моя страна могла бы дос…
– Я уже принял решение, мой корабль идет в столицу. – В голосе эльфа проскользнули стальные нотки, заставившие капитана замолчать на полуслове. – В конце концов, я в какой-то степени патриот своей родины, а вы граждане не очень дружественного к ней государства, к тому же незаконно проникшие на ее территорию. Так что давайте прекратим наши споры, а лучше поднимемся на палубу и поговорим о чем-нибудь другом.
– Ну что ж, в столицу так в столицу, надеюсь, это короткое путешествие будет приятным и спокойным. – Гувер точно специально для меня выделяет интонацией свои последние слова, как бы говоря мне, что все в порядке и вмешиваться не стоит. Что ж, тогда продолжаем прикидываться половичком.
– Можете не сомневаться, господин Гувер. На моем корабле вы гость. Прошу…
Заскрипели по половицам отодвигаемые стулья, послышались шаги, затем глухо клацнула дверь. Я несколько долгих минут вслушивался в наступившую тишину, затем резко вогнал себя в состояние иновидения, окинув внутренним взором все пространство каюты, – никого. Выползая из-под дивана, я с кряхтением поднялся, скинул с себя невидимость и, вытащив из локтя непонятно когда вонзившуюся туда занозу, направился к столу. Я человек, знаете ли, не брезгливый, да и воевать всегда лучше на сытый желудок. Судя по всему, капитану и остальным моим попутчикам пока ничего не угрожало, а значит, можно несколько расслабиться. И как некогда любил говаривать Дарнир, харчи войне не помеха, а верное подспорье. Так что через минуту (предварительно убедившись, что в коридоре пусто) я уже вовсю похрустывал косточками недоеденной дичи и наворачивал наваристый суп прямо из украшенной причудливым вензелем цветастой супницы.
* * *
Кто я? Что я? Вопросы, брошенные в туманную пустоту, остаются без ответа. Зябко, руки покрываются противными мурашками, а внутри поднимается противный липкий страх.
Кто я? У меня есть руки? Тонкие, покрытые бархатной белой кожей. Взгляд скользит вниз, на мгновение замирает на буграх небольших упругих грудей, затем цепляется за курчавую полоску волос ниже живота. Я, я… Слово вертится в голове, бьется в стенки черепа точно назойливая муха о стекло. Я, я… Я женщина? Облегчение. Маленькая победа. Наконец-то она могла вспомнить хоть это. Я женщина, точнее, девушка… Она проводит рукой по упругому телу – молодая девушка. Но где моя одежда? Почему я обнажена? Где я? Она обхватывает свою грудь рукой и замирает, с испугом пытаясь разглядеть что-нибудь в плотном кольце окружающего ее туманного марева. Кто же я?
Мысли с трудом ворочаются в голове, словно пудовые камни, однако не дают ответа – память чиста, как лист неисписанной тетради. Хотя нет, что-то все же в ней есть. Девушка морщит лоб и вдруг, легонько вскрикнув, падает на колени, обхватив голову руками. Боль – дикая боль, которая словно змея охватывает ее тело, пытается до конца выесть оставшееся «я».
– Нет! – Ее невольный вскрик едва слышен. – Помогите, кто-нибудь.
С тела уходят краски, оно становится бледнее, истончается, а сквозь ладони рук начинает просвечивать туман.
– Помогите…
Чья-то теплая рука на плече. Боль отступает, уходит тонкой дымкой, а вместо нее тело заполняет ласковое тепло. Девушка с трудом поднимает голову и с удивлением смотрит на присевшего рядом с ней на корточки мужчину.
– Все хорошо, моя девочка, все хорошо, поднимайся. – Он встает на ноги и протягивает ей руку.
Девушка поднимается, стыдливо прикрывая свою грудь, и вдруг с удивлением обнаруживает, что на ней надета короткая белоснежная туника. Она с удивлением смотрит на незнакомца, в серых глазах которого искрит затаенная улыбка. Он стар, очень стар, но года его не скрючили, не превратили в жалкого старика. Высокий, с длинными седыми волосами, густыми волнами ниспадающими на его широкие плечи, и некогда красивым волевым лицом, которое теперь избороздила густая сеть морщин. Одет в какую-то потертую длинную мантию неприятного буро-зеленого цвета, в руках зажат тонкий белоснежный посох.
– Кто вы?
– Я? – Незнакомец удивленно вскидывает брови, затем нахмуривается, словно этот закономерный вопрос почему-то озадачил его.
– Я вас знаю?
Он качает головой:
– Нет, девочка моя, и одновременно да.
– Как это? – Она не понимает. В душе пустота, растерянность и вновь зарождающийся страх.
Мужчина некоторое время молчит, опустив голову и опершись на свой посох.
– Потому что мы никогда не встречались, дорогая, – наконец произносит он тихим голосом. – И одновременно я всегда был с тобой.
– Я не понимаю. – Девушка растеряна.
– А тебе пока и не надо. – Старик улыбается. – Просто знай, что я всегда рядом и, если что, приду на помощь.
Она чувствует, как комок холода внутри начинает распадаться и на душе становится почему-то легко и спокойно. Неожиданно для самой себя она делает шаг вперед и обнимает незнакомца, прижимаясь щекой к его груди. Тепло и спокойно, точно в детстве, когда она так же прижималась к груди отца. Отца? Память опять дает сбой – перед глазами лишь мутный образ.