Запущенный, неухоженный вид – трава, пробившаяся сквозь стыки плит, гибкие лианы дикого винограда, ползущие вверх по граненым бокам колонн и длинными зелеными бородами свисающие с арочных перекрытий, причудливая вязь трещин на розовой с желтизной, поблескивающей вкраплениями поверхности мрамора, – все это придавало окружающему пейзажу удивительный, фантастический вид, напоминающий о сказке про заснувшее царство. Каждый предмет, каждая деталь этой статичной конструкции, созданной людьми и доработанной природой, были неподвижны, раз и навсегда врезаны в предназначенные для них места композиции. Казалось, малейшее движение одного из предметов – и все закачается, надломится, рухнет, рассыплется в прах.
Но троице, идущей среди многовекового покоя и безмолвия, было не до окружающих ее таинственных красот. На стороннего наблюдателя, если бы такой вдруг объявился, они произвели бы довольно странное впечатление. Каждый из них был всецело занят своим невидимым собеседником. Гайно тихо напевал про хайралакский топор, Глумз то и дело, возражая своему оппоненту, выдавал длинные цитаты из классиков, воспевающие красоты и радости земной жизни, а Шайха, как заправский спортивный комментатор, азартно рассказывал о захватывающих перипетиях какого-то футбольного поединка.
Так, говоря каждый о своем, они прошли колоннаду, поднялись по широким ступеням на удивление хорошо сохранившейся лестницы и вошли под высокие своды главного храма солнцепоклонников.
Огромный, сумрачный зал освещался тусклым светом, проникающим сквозь узкие щели под самой крышей. В противоположном от входа конце зала, на возвышении, стоял трехметровый золотой диск – символ солнца. Где-то в потолке над ним, должно быть, находилась скрытая от глаз система окон и зеркал, передающая на диск свет настоящего солнца. В сером полумраке начищенный диск сиял ровным золотистым светом. Вокруг него в воздухе разливался широкий ореол – мерцающий, переливающийся, текущий, тянущийся, как мед.
– Что за дела? – удивленно произнес Гайно, прислушиваясь к чему-то внутри себя.
– Что случилось? – одновременно повернулись к нему Глумз и Шайха.
– Мой голос сказал, что ему уже надоела моя песня, – растерянно хлопая ресницами, сообщил Гайно.
– Смени репертуар, – посоветовал Шайха.
– Но… – Гайно замялся.
– В чем дело? – удивился Глумз. – Ты не знаешь других песен?
– Знаю, но… – Гайно смущенно потупил взгляд. – Они не совсем пристойные.
Шайха хохотнул.
– Попробуй спеть гимн наемников, – посоветовал он. – Может, ему понравится?
Гайно зыркнул на Шайху, хотел что-то ответить, но, подумав, все же затянул гимн, тихо, едва слышно, одними губами.
– Ну как? – спустя какое-то время негромко спросил Глумз.
Гайно, продолжая напевать, кивнул головой – все нормально.
Под высокими сводами пустого зала отдавались гулким эхом шаги. Пол, так же как дворики и аллеи, был вымощен плотно подогнанными одна к другой большими квадратными каменными плитами. Темные полосы, нанесенные на плиты, сливались в причудливое переплетение ломаных линий. Зазоры между ними были такими узкими, что в них не удалось бы просунуть даже лезвие ножа.
Поднявшись на алтарное возвышение, они обошли золотой диск, оказавшийся с другой стороны серебристо-матовым. Позади него имелась небольшая ниша, к стенам которой были пристроены три каменные скамеечки.
– Ну и где здесь вход в подземелье? – спросил Гайно.
Шайха разочарованно развел руками.
– Он может находиться под любой из плит пола, – неуверенно произнес он. – Чтобы найти, нужно попробовать каждую.
– Может, это вообще не тот храм? – предположил Глумз.
– Мой голос говорит, что именно это главный храм солнцепоклонников, – сказал Шайха.
– Да мы здесь не меньше чем на неделю застрянем, если будем пробовать поднять каждую плиту! – воскликнул Гайно.
– Придется пробовать, – спокойно сказал Шайха.
– А с голосами что делать? – с чисто академическим интересом спросил Глумз. – Как мы будем бороться с ними во сне?
– Проклятье! – воскликнул Гайно и что было сил ударил кулаком по краю серебристого диска солнца.
Диск колыхнулся, завибрировал. Раздался глухой, раскатистый звон, который, нарастая, постепенно заполнял собой все свободное пространство огромного зала. Он ощущался всем телом, как плотная, упругая, давящая на кожу волна тяжести. Все усиливаясь, звон перешел в пронзительный вой, бьющийся о каменные стены, отскакивающий от потолка к полу и обратно.
Люди схватились за уши.
Каменные скамейки в нише отлепились от стен, поехали, с грохотом столкнулись и упали вниз, открыв черную дыру провала.
Одновременно с этим утихла, как оборвалась, металлическая вибрация воздуха.
– Ну, Гайно! – Шайха восхищенно взмахнул руками.
Гайно, изображая смущение, поковырял плиты носком ботинка.
– А мой голос-освободитель исчез, – сообщил вдруг Глумз.
– И мой тоже! – обрадовался Шайха.
– И мой. – Гайно вздохнул. – Даже обидно как-то – ушли, не попрощавшись.
Шайха встал на колени и, подсвечивая себе фонариком, заглянул в открывшуюся нишу.
– Здесь ступени, – сообщил он. – Похоже, нам туда.
Один за другим, держа в руках зажженные фонари, они спустились по очень крутой и узкой лестнице на самое дно каменного колодца. Желтые пятна света забегали по глухой каменной кладке стен.
– Ну и куда дальше? – спросил Гайно.
– Может, это и есть пространственный лифт? – не очень уверенно предположил Глумз.
– А где же кнопки?
Глухо стукнувшись, сомкнулись над их головами каменные плиты.
– По-моему, это больше похоже на каменный мешок, – высказал свое мнение Гайно.
Он шагнул на лестницу, собираясь подняться наверх и проверить, насколько прочно они заперты, но сразу же отпрыгнул назад.
Лестница плавно и беззвучно сдвинулась в сторону. Из открывшейся узкой щели хлынул поток яркого света.
Протиснувшись между краем лестницы и стеной, люди оказались в небольшой кабине, отделанной темным пластиком. Свет шел с потолка, от светильника, закрытого плоским матовым колпаком. На одной из боковых стенок в металлической рамке размещались три ряда черных квадратных клавиш с выдавленными на них и прорисованными белой краской значками рун. Рядом находились две круглые светящиеся кнопки: красная и зеленая.
– Вот это уже похоже на то, что нам надо! – радостно возвестил Гайно.
Шайха достал из кармана бумажку и, сверяясь с ней, надавил одну за другой три черные клавиши. После каждого нажатия раздавалось тонкое попискивание звукового сигнала.
– Ну… – тихо произнес Глумз и затаил дыхание.