– С места преступления? – удивилась Миа. – Как они их достали?

– Хрен их знает, – проворчал Мунк. – Но очевидно, что мы ничего не можем с этим поделать, поэтому нужно просто подготовиться. Я говорил с Аннете, она завтра сообщит это в Грёнланд. Устроим пресс-конференцию в девять утра, начнем с этого. И да…

Мунк на секунду замолчал, как будто задумался о том, что сказать.

– Да-да, что такое?

– Все под контролем, но важно, чтобы, да… – покашлял он.

– Что важно?

Опять тишина на мгновение.

– Тебе нужно держаться в тени, – коротко выпалил Мунк, как будто очень боялся это произносить.

– В каком смысле?

– Мы должны держать тебя на расстоянии.

– Как это, на расстоянии?

– Ведь ты официально пока не вернулась на работу, так что да, ты ведь знаешь, как все устроено, это ведь ты, и если в газетах узнают, что ты в деле, несмотря на то, что тебя отстранили, тогда…

Миа почувствовала нарастающее раздражение. Потянулась к бокалу пиву и сделала большой глоток.

– Ты тут? – робко спросил Мунк.

– Да, я тут, – кратко ответила Миа.

– Мы договорились, или как?..

– Миккельсон присел тебе на уши?

– Да нет, но…

Казалось, что Мунку очень неудобно за всю ситуацию, и она не видела причины ругать его. Это не его вина. Она знала, что если бы решал сам Мунк, он бы сделал для нее все что угодно.

– Расслабься, Холгер, – сказала Миа, немного успокоившись. – Конечно, я могу быть невидимой, если ты этого хочешь. Без проблем.

– Спасибо, – с облегчением отозвался Мунк. – Ты же знаешь…

– Да, я все знаю, – сказала Миа. – Я нестабильна и порчу репутацию участку.

– Нет, господи, никто так не думает, но…

– Расслабься, Холгер, – повторила Миа без всяких подтекстов.

Зачем ей говорить с газетами? Они неделями ее преследовали тогда, несколько лет назад, когда она застрелила Маркуса Скуга, парня Сигрид. Она не могла выйти из своей квартиры, в конце концов вынуждена была прятаться в отеле на Майорстуен. Нет, определенно нет. Теперь, поразмыслив немного, она поняла, что нет абсолютно никакой проблемы в том, чтобы держаться в тени.

– Спасибо, – сказал Мунк облегченно.

– No stress [12] , не думай об этом, Холгер. Значит сегодня ночью в интернете и на первых полосах завтра?

– Похоже на то, – пробормотал Мунк, он был рад, что она сменила тему.

– Но они ведь не покажут фотографии трупа?

– Нет-нет, они, конечно, команда идиотов, но даже у них, как ни странно, есть мораль.

– Так что они напечатают?

– Только место преступления.

– Фотографии места, где ее нашли?

– У меня нет подробностей, но я полагаю, что у них есть пентаграмма, свечи, перья, там, где она лежала. Чертовы стервятники.

– Мы можем узнать, откуда они взялись?

– Фотографии?

– Да.

– Поручил это Людвигу, и да, кстати говоря…

Миа сделала глоток пива, когда увидела знакомое лицо у входной двери. Тучный бульдог без волос препирается с одним из охранников, который явно не собирался пускать его внутрь.

– Людвиг получил ответ насчет перьев.

– Что-что? – сказала Миа, поднимаясь.

– Перья с места преступления, – продолжил Мунк. – Это перья совы.

– Совы? Все перья?

– Да, очевидно, так. Не знаю, как они их там различают, но…

– Обсудим это завтра, – прервала его Миа. – А то у меня тут кое-какие дела, ладно?

– Что? А, да, хорошо. Общий бриф в десять.

– Отлично.

– Хорошо, и спасибо за, ну, ты знаешь, за что, – пробубнил Мунк.

– Никаких проблем, – закончила разговор Миа по пути к разборкам у входа.

– Миа, – ухмыльнулся Карри, протянув к ней руки, едва завидев ее.

– Мы не пустим его внутрь.

– Черт вас побери, я не пьян, – прогундосил Карри, вырвавшись из рук крупного охранника.

– Все нормально, – кивнула Миа. – Я забираю его с собой, сейчас только возьму свои вещи.

– Вашу мать, да не пьяный я, – повторил Карри, вдруг запутавшись в собственных ногах и рухнув ничком на пол.

– Ему нужно покинуть заведение. Больше мы не хотим его здесь видеть, – строго предупредил Мию охранник, когда она вернулась со своей сумкой.

– Как меня можно выгнать? Я еще даже не зашел внутрь! И я не пьяный. Вот увидите, какой я буду, когда напьюсь…

– Пойдем, Карри, – сказала Миа охраннику с извиняющейся улыбкой, и вывела коллегу из паба.

3

21

Мужчина в белом велосипедном шлеме не любил выходить из дома, но сегодня придется, в холодильнике ничего не осталось. Он надеялся, что их хватит на дольше, продуктов, которые он купил в магазине, но не совсем помнил, когда, но, вероятно, какое-то время назад. Может быть, во вторник, или это было в апреле? Нет, не в апреле, в этом он был вполне уверен, апрель следует за мартом, а с марта прошло уже много времени. В марте приезжал мусоровоз, чтобы забрать все, что он складывал в зеленый контейнер у дома. Нет, не в марте, а по вторникам, они всегда приезжают по вторникам, чтобы забрать мусор, потому что тогда он обычно прячется в ванной, так что это он точно помнит. Не в марте. По вторникам он сидит в ванной, чтобы они не вошли в дом и не попросили позвонить или сходить в туалет, потому что один раз они так сделали. И мусорщик в перчатках описал сиденье унитаза, и это привело к тому, что мужчина стал носить велосипедный шлем дома, и с того раза он всегда прячется в ванной, когда они приходят.

Каждый вторник. В марте. Нет, не только в марте, во все месяцы. Октябрь. Сейчас октябрь. Несколько дней назад он перевернул страницу календаря. Да, он точно вспомнил, что сделал это. Перевернул с сентября на октябрь. Потому что на сентябрьской странице была чайка. А теперь чайки нет, теперь там лиса. Довольно хитрая лиса, с белым кончиком хвоста, она подмигнула ему, когда он сидел за кухонным столом и ел последнюю баночку тунца. Эта баночка дала ему понять, что в холодильнике пусто и что ему, хотя и совершенно не хотелось этого, но скоро придется сесть на велосипед и опять поехать в магазин, в надежде, что все пройдет не так, как обычно.

Тайком. Так они обычно это делали. Не пока он был в магазине, нет, никогда, порой случалось даже, что они притворялись дружелюбными. Эта молодая, жующая жвачку, и вторая женщина, обычно сидевшая на кассе, когда он показывал им список того, что нужно купить, они притворялись добрыми. Шли с ним и помогали складывать покупки в корзинку, хлебцы и макрель в томате, котлеты, – тогда они не смеялись. Не смеялись и когда он шел платить, несмотря на то, что у него не получалось достать деньги из кошелька так, чтобы получилась нужная сумма, как на кассовом аппарате. Нет, не тогда, тогда они были милыми и помогали ему считать, а потом. Когда он выходил из магазина и притворялся, как будто уехал домой, а сам продолжал смотреть, выглядывая из-за контейнера, там, где у них были пустые бутылки, или за машиной, на которой написано «Хурумланне Колониал», вот тогда они смелись над ним, ржали, хлопая себя по коленям, из-за того, что он носил велосипедный шлем. В одну сторону ехать двадцать четыре минуты, если не слишком скользко, а сегодня так и было, и он волновался больше обычного, отпирая замок на велосипеде и осторожно выкатывая его на главную дорогу.