– Да-да. Хранение гашиша, взлом магазина да угон машины, все это давно, когда он был совсем молод. Тем не менее, он мучается угрызениями совести, поэтому Грёнли забрал его, они еще разговаривают.

– Ладно, – сказал Мунк, зарывшись в бумаги перед собой. – А кто эта Бенедикте Риис?

– Она последняя, кто видел Камиллу Грин в живых. Она хочет что-то нам рассказать. Думаю, Хелене Эриксен пыталась вытянуть из нее это, но девочка отказывается открывать рот, пока не поговорит с полицией.

– Даже так? – сказал Мунк, удивленно подняв брови. – Ну, тогда веди ее сюда.

24

Андерс Финстад уже стоял на лестнице, когда Миа Крюгер свернула во двор. Центр верховой езды Хурума. Снаружи место очень напоминало вчерашнее садоводство. Длинная аллея величественных берез, окруженная подмерзшими полями, вела к дому, на вид очень ухоженному. Большой белый главный корпус, засыпанный гравием двор, очень красивое здание красного кирпича, похожее на конюшню. Миа Крюгер вышла из машины, и место это сразу произвело на нее хорошее впечатление. Конечно, это не открытое море, нет, но тем не менее оно напоминало остров Хитра. Здесь царил покой. Прекрасный центр верховой езды, который кто-то, очевидно, любил, в окружении спокойной и чудесной природы.

– Здравствуйте, – сказал мужчина на лестнице, быстро спустившись ей навстречу. – Андерс Финстад.

– Миа Крюгер, – представилась Миа, приняв его холодное рукопожатие – он явно уже некоторое время стоял на улице.

Мужчина средних лет слегка улыбнулся ей.

– Да, я знаю, кто вы, – кивнул он. – При других обстоятельствах я бы сказал, что очень польщен знакомством с вами.

– Вот как, – улыбнулась Миа, стараясь прочесть, было ли это попыткой обезоружить ее, смягчить ее настрой, но ничего подобного она не увидела. На первый взгляд Финстад казался похожим на место, которым владеет, человек, заботящийся о своей внешности, но это никоим образом не было напускным.

– Какая трагедия, – сказал Андерс Финстад, проводив Мию в какое-то подобие гостиной.

Указав ей на стул, он улыбнулся с осторожностью.

– Я могу вам что-нибудь предложить или сразу?..

– Перейдем к делу? – улыбнулась Миа, повесив кожаную куртку на спинку стула.

– Да… – сказал Финстад, с таким видом, что именно этого ответа он ожидал и желал.

Он поставил стул напротив нее, сел и на мгновение опустил глаза на белую скатерть, прежде чем взять себя в руки. Миа молчала.

– Я, конечно же, все понял, – сказал он, с опаской поднимая на нее глаза.

– Поняли что?

– Что вы решите, что это я.

– Кто вам сказал, что мы так думаем? – спросила Миа.

– А разве нет? – переспросил Финстад, немного с удивлением и чуть ли не с облегчением.

Миа не чувствовала ничего, кроме жалости, к этому вежливому, хорошо одетому мужчине, сидевшему перед ней. Под глазами круги, руки все время что-то перебирают. Было ясно, что события последних дней сильно на нем сказались.

– В данный момент мы ничего не думаем, расследование только началось, – сказала Миа. – Но я понимаю. Вы знали Камиллу, она была вашей ученицей…

– О, нет, – сказал Андерс Финстад.

– Что нет?

– Не ученицей, нет, я бы так не сказал.

– В каком смысле?

– Камилла была…

Финстад откинулся на спинку стула, словно подбирая правильные слова.

– Была кем?

– Особенной, – наконец сказал Финстад. – Она не была ничьей ученицей, если можно так сказать.

– Как это?

– Камилле нельзя было говорить, что ей делать. Она была очень своенравная и волевая.

Тут Финстад слегка улыбнулся. Его взгляд исчез, как будто он увидел ее где-то вдалеке.

– Так она не была вашей ученицей? В школе верховой езды?

– Что? Ах, да, по бумагам, конечно, была, но никогда не знаешь, что сделает Камилла. Хорошая девочка. Очень. Я понял это с первого взгляда, когда Хелене привела ее сюда. У вас когда-нибудь было такое? Вы встречаете кого-то, кто… Немного харизматичнее других, у кого есть что-то такое…

Казалось, у Финстада не получалось найти подходящие слова, и он сидел, уставившись на белую скатерть.

– Вы любили ее? – спросила Миа.

– Что? Да, все любили Камиллу.

– И вы тоже?

– О да.

– Очень сильно любили ее?

– О да, – повторил Финстад, но вдруг очнулся и понял, к чему вела Миа своими вопросами. – О, нет, нет, не в этом смысле…

Хорошо одетый мужчина затих, будто ожидая следующих вопросов.

– Сентябрь две тысячи одиннадцатого года, – сказал Миа.

– Да.

– Вы знаете, о чем я говорю?

– Конечно, – кивнул Финстад, все еще не поднимая глаз.

– Две девочки, ваши ученицы. Двенадцати и четырнадцати лет.

– Я знаю…

– Фотографии топлесс перед лошадью?

Финстад поднял руки со стола и на секунду закрыл ими лицо.

– Мне стыдно за это… – сказал он осторожно.

– Но вы сделали это?

– Я ведь просто человек. Все могут ошибаться, разве нет?

Он посмотрел на Мию, и она ощутила, как доброе чувство к этому человеку вдруг улетучилось.

– Ошибаться? Так вы считаете, что нет ничего плохого в том, чтобы фотографировать голых девочек, – это вы хотите сказать?

– Что? – удивленно переспросил Финстад.

– Вы пошли в конюшню. Взяли с собой камеру. Силой заставили невинных девочек позировать без одежды перед лошадью, и вам должны это каким-то образом простить, вы это имеете в виду?

Миа в первый раз почувствовала, как похмелье подбирается к голове. Чертов Карри. Из-за него она не спала всю ночь. Суннива. Его игры на деньги. Уже не в первый раз, и скорее всего, не в последний. В конце концов она уложила его спать и не решилась разбудить, когда прозвенел будильник. Оно пришло теперь. Подкралось. Сделало ее раздражительной и злой, менее профессиональной, чем она должна быть.

– Вы педофил и оправдываете себя, правильно я понимаю?

– Что? – непонимающе спросил Финстад.

– Вы меня слышали.

– Что? Нет! Такого никогда не было!

– У нас есть это на вас, – отрезала Миа.

– Но боже мой, – воскликнул Финстад. – У вас что, нет всех бумаг?

Мунк не объяснил Мии всех подробностей, но об этом она умолчала.

– Вы фотографировали двух голых девочек перед лошадью – это то, что мы знаем.