– Я должен ехать уже в понедельник. Семинар длится две недели, извини, что так поздно тебя предупредил, но ведь это «Annual». Как думаешь, ничего страшного? Ты справишься?
До нее медленно начало доходить. Вот почему все это. Скатерть на столе. Поданный кофе. Внезапный подарок без повода. Часы для тренировок. Нет никакого дня рождения или годовщины. Он должен уехать, не сказав ей заранее, и ему стыдно.
– Ничего страшного, или как? Все нормально?
– Ты едешь в Австралию в понедельник, и тебя не будет две недели?
– В Сидней, – улыбнулся Юханнес.
– Конечно, все нормально, – кивнула Мириам.
– Точно? Ты справишься с Марион, как думаешь?
– Господи, ну конечно. У меня же есть мама, никаких проблем.
– Спасибо, Мириам, – сказал Юханнес, взяв ее за руку.
Мириам почувствовала в первый раз с тех пор, как они познакомились, что ей немного странно ощущать его так близко к себе, но все-таки позволила ему это сделать.
– Ты не наденешь их?
– Что?
– Не померяешь их? Часы?
– Э-э, да, конечно, – кивнула Мириам, застегнув синий ремешок на запястье.
– Тебе идет.
– Думаешь?
– Очень.
Он сжал ее руку, и Мириам осторожно сжала его ладонь в ответ.
– Мне кажется, нам нужно это отпраздновать, как считаешь? Меня отпустили на все выходные. Может быть, Марион побудет у Марианне и Рольфа еще одну ночь? Мы можем сходить куда-нибудь поужинать или еще что-то?
– Сегодня вечером?
Ты придешь, или как?
Конечно, приду.
– Было бы просто замечательно, – ответила Мириам, отдернув руку и подняв чашку с кофе. – Но я уже пообещала Юлие.
– И сегодня вечером тоже?
– Да, – кивнула Мириам. – Это глупо, но у нее все не очень весело. Довольно фигово, честно говоря.
– Вот как, – кивнул Юханнес.
– Может быть, завтра?
– Завтра тоже подойдет, – согласился Юханнес и поднялся. – Мне нужно позвонить папе.
– Конечно.
– Ежегодный съезд врачей! Как думаешь, что он на это скажет? Будет гордиться, правда?
– Он будет безумно рад это услышать, мне кажется, – улыбнулась Мириам, снова спрятавшись за кофе. Юханнес достал телефон и с улыбкой вышел в коридор.
Он милашка, это точно. Бенедикте Риис вынуждена признать это. Один из полицейских, стоявший перед ними в классной комнате.
Ким – кажется, так его зовут, прямые темные волосы, мило зачесанные на левую сторону. Далеко до Паулуса, конечно, но она все равно почувствовала, как защекотало внутри, когда Хелене попросила всех успокоиться. Милашка-полицейский хотел сказать им что-то важное, что-то насчет записки, детского рисунка, какой-то писанины с картинкой совы.
– Всем тихо, это важно, – повторила Хелене еще раз.
– Так вот, если кто-то из вас видел эту записку или что угодно, похожее на нее, раньше, для нас очень важно, чтобы вы рассказали об этом, – повторил полицейский, пустив копии рисунка по рядам.
– Пусть те, кто сегодня здесь, покажут этот рисунок остальным, кто не пришел, хорошо?
Хелене улыбнулась и кивнула собравшимся, но мысли Бенедикте Риис уже унеслись прочь.
Рисунок, который нашли в шкафу Камиллы Грин.
Whatever [17] .
Ее чуть не затошнило при мысли о ней.
Камилла Грин.
Все было так хорошо, пока однажды не появилась она, со своим смехом и блестящими глазами, Бенедикте Риис заметила это сразу, кожей почувствовала. Паулус. Что она понравилась ему. Они не целовались и не спали вместе, нет, и тем не менее она ощущала, что между ними что-то есть, что они вместе. Паулус и она. Во всяком случае, она нравилась ему больше всех. Ей он уделял больше всего внимания. И несмотря на то, что в глубине души она знала, что этого никогда не произойдет, она продолжала надеяться, что однажды он все поймет. Что она его любит и что они созданы друг для друга.
Паулус и Бенедикте.
Она вырезала это на столе в своей комнате. С сердечком вокруг. Накрыла надпись, чтобы никто не увидел. И каждый раз, проводя пальцами по их именам в сердце, она как будто чувствовала, что это правда, что они вместе.
И все было почти так, он показал ей укрытие в лесу, брал ее с собой туда, куда обычно не брал других девочек, они вместе проводили время, пока вдруг однажды не появилась она.
Камилла Грин.
Бенедикте едва сдерживала ревность, когда видела, как он увлечен Камиллой. Как показывал ей все. Его рука на ее спине. Улыбка, прекрасные карие глаза, смотревшие на новенькую так, как никогда не смотрели на нее.
Она рада, что ее больше нет.
Наверное, нехорошо так думать, но это правда. Она была рада, что Камиллы больше нет.
Она же все равно все портила. Она не любила Паулуса, не любила так, как его любит Бенедикте. Камилла просто хотела привлекать внимание, чье угодно, что она вообще знала о Паулусе? Как она трясла волосами. Подмигивала ему в столовой. Опускала свитер, оголяя плечо, чтобы выделиться. Просто привлекала внимание. Это не настоящая любовь, какая была у Паулуса с Бенедикте. Она поняла это сразу, уже в первый день, когда он помог ей вытащить чемодан из такси. Сказал ей «добро пожаловать». Показал комнату. Она бы не стала говорить блудница, нет, скорее фальшивая искусительница, как бы то ни было, с тех пор как появилась Камилла Грин, между ними все стало не так, как прежде.
Она должна защитить его, вот что. Потому что он сам не знал, что для него лучше. Как эти растения в нижней оранжерее. Марихуана. Разве он показывал их еще кому-то, другим девочкам? Нет, не показывал. Только ей. Однажды вечером, давным-давно.
Я тебе кое-что покажу, только никому не говори об этом.
Именно она была ему нужна, хоть он сам это не до конца понимал.
Паулус и Бенедикте.
Сердечко на письменном столе, каждый вечер она поглаживала его и целовала на ночь.
– Ну что, девочки, поможем полиции с этим, с этой запиской? Это важно. Хорошо?
Все закивали и тут же убежали вверх по лестнице, каждая к себе. Бенедикте надела на голову капюшон пуховика и заметила, что изо рта идет пар.
Странное что-то в мире творится. Зима в октябре. Не так все должно быть. Может, это знак? Что все не так, как должно быть? Что кто-то должен что-нибудь предпринять? И ведь кое-что случилось, правда? Камиллы больше нет. Может, Паулус тоже это заметит? Этот ранний мороз? И поймет, что он ошибся в выборе?