Когда наконец он встал с колен, оказалось, что онемевшие ноги его не слушаются. Вилл немного походил по церкви, чтобы размять мышцы, а затем проследовал к двери. Снаружи дети, задорно крича, играли в салочки. Маленькая Аделис, с подобранной, как у крестьянки, юбкой, гонялась за Уилкином, а тот как мог уворачивался. Его рыжеватые кудри укротила недавняя стрижка. Аделис была гибка и стремительна, как мальчишка, с быстрыми и в то же время плавными движениями.
Годфри, не столь длинноногий, но решительный, скакал вприпрыжку рядом, и трехлетний Рейнер не отставал, радостно крича и топая толстыми ножками, но в игру его еще не брали. Самой младшей, Агате, зачатой во время поездки в Райзинг, не исполнилось и двух лет, она спала на подушках под присмотром няни. К горлу Вилла подступил ком. Каждый из его детей был драгоценным подарком судьбы. Он благодарил Бога за то, что они живы и здоровы, так как знал, как все хрупко в этом мире.
Смерть ребенка или жены при родах были обычным делом. Их с Аделизой Господь уберег от несчастья уже пять раз, и Вилл страшился, что благодать может иссякнуть.
Оторвав взгляд от играющих отпрысков, Вилл увидел приближающуюся Юлиану, и от тревоги у него закружилась голова. Прислуга все утро сообщала ему о том, как идут дела. Состояние жены вызывало беспокойство: ребенок был крупный, Аделиза очень мучилась. Лицо Юлианы было бледным и серьезным, и Вилл боялся услышать то, что она собирается сказать.
– Господин, графиня благополучно разрешилась сыном.
Вилл задрожал. Ему пришлось даже прислониться к стене, чтобы не упасть.
– Это правда? Аделиза… Она…
– Она слаба, господин, и очень устала, но, даст Бог, скоро встанет на ноги. А малыш крепенький. – Юлиана чуть заметно улыбнулась.
– Слава богу! – Вилл смахнул слезу со щеки.
Юлиана присела в реверансе и вернулась к своим обязанностям. Взяв себя в руки, Вилл вытер рукавом глаза, подозвал детей и сообщил им, что мама родила им братика. Вместе с няньками он повел их в церковь, чтобы поставить Богу свечки в благодарность за то, что Он сохранил жизнь Аделизе и послал им еще одного ребенка.
Позже, когда няньки увели детей, Вилл, с трудом передвигая ноги, поднялся по лестнице к родильным покоям, помедлил на пороге, затем, сделав глубокий вдох, вошел к жене. Аделиза полулежала в кровати, под спину ей подсунули несколько подушек.
Ее волосы, в которых уже появились серебристые пряди, заплели в косу, перевязанную пурпурной лентой и уложенную на грудь. Она не спала, но лицо было белым и измученным. Запеленутый младенец мирно спал в колыбели. Вилл осторожно склонился к жене и поцеловал ее.
– Я очень волновался, – угрюмо сказал он.
– Господь и святая Маргарита помогли мне. – Аделиза постаралась улыбнуться.
– Конечно, но больше мы не должны рисковать.
– Когда я выходила за вас замуж, то думала, что не смогу родить ни одного, – прошептала она.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал обручальное кольцо, которое когда-то надел ей на палец.
– А я никогда не сомневался, что сможете.
– Я бы ни за что не отказалась ни от одного из них. Это Божий подарок. – Она повернулась к ребенку в колыбели. – Я хочу назвать его Генрихом.
Вилл поднял брови.
– Генрихом? – повторил он.
– В честь моего первого мужа и для того, чтобы обеспечить его будущее, – объяснила она. – Стефан не будет против, ведь это имя его дяди и брата, и очень подходящее… и я так хочу.
Утомленная, Аделиза откинулась на подушки.
Вилл смягчился:
– Будет так, как вы хотите. – Он склонился над колыбелью и коснулся щеки малыша. – Мы окрестим его завтра. Я… – Он поднял голову и посмотрел в сторону двери, где Юлиана тревожно перешептывалась с братом Аделизы.
– Жослен? – Аделиза попыталась приподняться. – Что случилось?
Юлиана освободила путь, и Жослен вошел в комнату, лицо его было мрачно.
– Я не хотел беспокоить вас, – сказал он. – Я только поговорю с милордом в коридоре.
Вилл встал.
– Нет! – Аделиза, протестуя, подняла руку. – Если дело настолько срочное, что вы пришли в родильные покои, я хочу все знать. Или сойду с ума от беспокойства, если вы скроете от меня что-то плохое.
Жослен поморщился:
– Генрих Анжуйский привел корабли к берегам Англии и высадился с большим войском в Уорхеме.
Аделиза обомлела.
– Что? – Вилл выпучил глаза. – Откуда это известно?
– Так говорит торговец лошадьми. Он слышал это от покупателя, а тот видел, как воины сходили на берег. Один из прибывших дал ему понять, что они намерены воевать и им понадобятся хорошие лошади.
– И кто возглавляет их? – требовательно спросил Вилл. – Не граф же Анжуйский?
Жослен потряс головой:
– Нет, Генрих, сын императрицы, как я и сказал.
– Но ему еще нет четырнадцати!
– Я только передаю то, что знаю. Если это правда, то король снова призовет тебя на службу. – Жослен повернулся к кровати и развел руками. – Мне очень жаль.
– Хорошо, что мы назвали сына Генрихом, – выдохнула она.
Вилл сердито бросил:
– Даже если он и привел флот, это ничего не значит. Малолетка никому не страшен. Сомневаюсь, что у него много людей. Доверить военную экспедицию юнцу может только сумасшедший, а Жоффруа Анжуйский кто угодно, но не безумец. – Он ожесточенно взмахнул руками. – Что-то не видно, чтобы толпы опытных вояк стекались в армию мальчишки, так же как и под знамена его матери. В конце концов это ничего не изменит, лишь принесет новые беды.
– Вы не правы, – возразила Аделиза, собрав последние силы. – Вы говорите, ему только четырнадцать, и Стефан старше его на сорок лет. До сей поры торжествовал опыт, но в итоге всегда побеждает юность, и у кого из этих двоих, по-вашему, преимущество? – (Муж и брат смотрели на Аделизу, явно сраженные ее рассуждениями.) – Вы можете не соглашаться со мной, – сказала она, закрывая глаза, – но вам стоит подумать об этом.
Матильда наблюдала за тем, как брат мечется по комнате в замке Дивайзис – брови хмуро сдвинуты, тяжелые шаги свидетельствуют, что тот разъярен.
– Генрих – просто глупый мальчишка! – прорычал он. – Из этой идиотской затеи ничего не выйдет.
– Не спорю, но Генрих показал предприимчивость и смелость, – принялась защищать сына Матильда.
Брат с сестрой получили известие о том, что «флот» Генриха высадился в Уорхеме, оттуда войско отправилось вглубь страны, попыталось захватить Пертон, но гарнизон замка отбил атаку. Императрица, как и Роберт, беспокоилась и сердилась, но в то же время выходка сына позабавила ее и вызвала прилив гордости. Генрих показал себя дерзким и напористым юношей.