– Ты не можешь туда пойти, ты в ловушке! – зазвучал громкий детский голос.
Матильда повернулась и остановила взгляд на старшем сыне. Тот сидел под окном и играл с братом Гамелином в настольную игру «лиса и гуси». Его целью была только победа, и все свои способности он направил на то, чтобы обыграть противника. Матильду охватила острая материнская гордость, пока она наблюдала за сыном. Генрих был сосредоточен, но не полностью погружен в игру – он отмечал, что происходит вокруг него, даже когда делал ход. Для ребенка шести лет удивительное свойство, и при заботливом воспитании оно может стать незаменимым качеством для взрослого правителя. И упорства Генриху не занимать, ведь его противник Гамелин – умный мальчик, более взрослый и тоже не желающий уступать. Матильда сглотнула комок в горле. Возможно, ей более не доведется увидеть сына. Кто знает, что произойдет, когда она доберется до Англии. Но Матильда сделала все, чтобы в ее отсутствие Генрих и его братья ни в чем не знали недостатка: о них позаботятся лучшие няньки, их товарищами будут лучшие пажи и оруженосцы, их образованием и духовным воспитанием займутся лучшие священники и ученые. Большего нельзя было и желать, и все равно Матильда тревожилась. Она будет очень скучать по детям, особенно по Генриху, и она даже думала остаться в Нормандии и сначала завоевать ее, но отказалась от этой мысли: давно пора было заявить о себе в Англии, пока еще не слишком поздно.
В комнату вошел Жоффруа и огляделся с хозяйским видом. Он прискакал в Домфрон, чтобы попрощаться с ней и принять на себя заботы о сыновьях, и вот об этом-то Матильда даже думать не могла. Надо отдать должное Жоффруа: он хороший отец, но все-таки мальчиков в основном растила она, и расставаться с ними ей очень тяжело.
– Для вашего отъезда все готово, – сказал он и отступил в сторону, пропуская слуг с последним сундуком.
Матильда нетерпеливо постукивала ногой, пока камеристка накидывала плотную мантию ей на плечи, а потом повернулась к свету, льющемуся через распахнутые ставни.
– Генрих, – позвала она. – Подойди сюда, Генрих. Мне пора ехать.
Он оставил игру и пересек комнату, шагая по полосе солнечного света на полу, а потом встал перед ней и поднял серьезное лицо. У него были серые глаза, но с зеленоватыми искрами в глубине, как у Жоффруа.
– Как следует учи уроки и слушайся отца, – сказала она. – Мне нужно, чтобы ты был большим, храбрым и взрослым.
Генрих медленно кивнул:
– Можно мне тоже поехать в Англию?
– Как только вырастешь, сразу поедешь. Однажды ты станешь там королем, и поэтому тебе очень важно будет изучить страну и народ. – Она нагнулась к нему и пригладила рыжие кудри. – Заботься о своих братьях. Я буду часто писать, и отец будет сообщать мне о твоих успехах.
Она поцеловала его в обе щеки и выпрямилась, не в силах сдержать невероятную гордость, потому что Генрих не плакал и не капризничал. В этом маленьком мальчике уже виден был будущий король, которым ему предстояло стать, но только если она добудет для него корону.
Матильда повернулась к младшим сыновьям. Сегодня они оба были в замке, чтобы мать могла с ними попрощаться. Жоффруа в основном жил у своих воспитателей в Анжу. Матильда с мужем намеренно не растили всех детей вместе – так больше шансов, что выживет хотя бы один в случае болезни или злого умысла. Поэтому маленький Жоффруа казался чужаком среди них, и к прощальному поцелую Матильды примешивалась горечь оттого, что она совсем не знает среднего сына. Младший сын, которому исполнилось всего три года, еще не мог понять, что происходит, и когда мать обняла и поцеловала его, наморщил носик и попытался вырваться из ее рук.
Она знала, что если позволит чувствам взять верх, то заплачет, поэтому усилием воли превратила свое сердце в камень. Еще в юные годы Матильда на собственном опыте выучила, что жизнь – это череда расставаний, главная причина которых – долг.
Наконец она посмотрела на мужа, который наблюдал за ней со странным лицом. Матильда ожидала насмешки, но он негромко произнес:
– Вы императрица и настоящая королева. Только вы можете сделать то, что должно быть сделано. Настало время доказать, на что вы способны. – Жоффруа взял ее за руки и церемонно поцеловал в обе щеки, как она только что целовала сыновей. А потом его пальцы сжались сильнее, и он завладел ее ртом в долгом, крепком поцелуе. Когда он оторвался от нее, то сказал с натянутой улыбкой: – Я буду скучать по вас.
– Жаль, не могу ответить вам тем же. – Под привычной язвительностью Матильда хотела скрыть, что растрогана, – она заметила, что он тоже борется с чувствами. – Но я буду молиться о вас.
Жоффруа хмыкнул:
– Разумеется. Может, вы не хотите меня, возлюбленная супруга, но я вам нужен, чтобы следить за делами в Нормандии и растить наших сыновей. Что ж, я тоже буду о вас молиться.
Решительно выдохнув, Матильда спустилась во двор и позволила Александру де Богуну [6] подсадить себя в седло. Беря в руки поводья, она подумала, что берет в руки и свою судьбу. В последний раз посмотрела на детей и задержала взгляд на Генрихе. Несмотря на боль в сердце, больше она не оборачивалась.
Арундел, сентябрь 1139 года
На берег накатывал осенний прилив и гнал волны в устье реки Арун. Когда уровень воды достиг максимума, флот Матильды двинулся вверх по течению. Не обращая внимания на порывы соленого ветра, она смотрела на приближающийся берег, на землю, где родилась. Восемь лет прошло со дня ее отъезда из Англии.
Тогда отец ее был еще жив, и бароны преклоняли перед ней колени и клялись ей в верности как будущей королеве. А теперь она пришла, чтобы забрать у них свою корону.
Матильда обернулась – к ней подошел брат Роберт.
– Скоро зажгут сигнальные огни, и Стефан узнает, что я здесь.
– Он уже безнадежно опоздал, – ответил Роберт с уверенной улыбкой. – И ничего не сможет поделать.
Она сжала губы, почувствовав приступ дурноты. Должно быть, это из-за качки, убеждала себя Матильда, но на самом деле это волны сомнений тащат ее в глубину. А что, если Стефан уже поджидает ее где-то неподалеку? У него же есть шпионы, как и у нее самой. А что, если Аделиза не сумела убедить мужа открыть для них ворота замка? А что, если Вильгельм Д’Обиньи запретит ей высаживаться на своей земле, потому что она едет не одна, а везет из Нормандии войска, лошадей и оружие?
Река Арун вилась и петляла на пути вглубь материка, словно одна из серебряных лент Аделизы. Хотя осень уже заявила о себе, трава все еще ярко зеленела и в полях паслись овцы. При иных обстоятельствах путешествие вызвало бы у Матильды интерес, но сейчас ею завладели нетерпение и тревога.
К тому моменту, когда они зашли в пристань недалеко от крепостного вала, серебро реки уже превратилось в закатное золото. На берегу их встречало целое войско. Матильда испугалась при виде солдат с высоко поднятыми копьями и алыми щитами, на которых вздыбился гербовый лев рода Д’Обиньи. Роберт, стоящий рядом с ней, тоже насторожился. Как только швартовые канаты зазмеились к кнехтам, громогласная команда с берега заставила воинов преклонить колени. Лязгнули кольчуги и оружие. Матильда разглядела Аделизу и ее молодого супруга – он стоял впереди всех и тоже опустился на колено. Она перевела дух. Первый барьер пройден – они высаживаются на землю Англии, не встретив сопротивления.