– Милорд, будет исполнено. – Рыцарь кивнул и после секундного колебания добавил: – У вас так и нет новостей о милорде Фиц-Гилберте?
Бриан мотнул головой:
– Нет, но он, должно быть, сумел задержать Ипра под Уеруэллом, потому что нас не настигли в пути.
– Только его все нету…
– Он здесь не появится. Фиц-Гилберт будет оттягивать врага от императрицы, а не притягивать к ней. – Бриан не стал уточнять – если маршал еще жив, – но непроизнесенные слова все равно повисли в воздухе.
– А где же Роберт и Майлс? – тревожился Рейнальд, не переставая обозревать темноту. – Они уже должны были добраться сюда. И мой дядя, король Шотландии.
– Причин задержаться у них много, – ответил Бриан, желая успокоить не столько Рейнальда, сколько себя самого. – Они могли разделиться, потому что неразумно собирать здесь большое количество людей. У Лагершолла не такие возможности для обороны, как у Дивайзиса или Оксфорда. И пока мы мелкими группами возникаем то тут, то там, врагу остается только гадать и гоняться туда-сюда. – Также это означало, что они раздроблены и слабы, но Рейнальд и сам понимал это.
Молодой человек жевал в задумчивости губы:
– Лошади не в том состоянии, чтобы завтра же выезжать в Дивайзис.
– Нам ничего иного не остается. У маршала в конюшнях есть несколько жеребцов, которые мы сможем позаимствовать, но в любом случае задерживаться здесь нельзя. Лагершолл не устоит против жены Стефана и Вильгельма Ипрского.
Бриан стукнул кулаком о стену. Каждый раз, когда он принимался искать выходы из сложившейся ситуации, то понимал, что лишь приукрашивает реальность и сглаживает углы, но преуменьшить проблему не значит решить ее. И его бессилие только подчеркивает, сколь плачевно их положение.
Нетвердым шагом Бриан вернулся в главные покои. Ему не очень хотелось показываться на глаза Матильде – он считал, что подвел ее. Но она спала, накрытая мантией и одеялом. На ее измученном лице резко выделялись глубокие морщины между бровями, не разгладившиеся даже во сне. Она должна править Англией, а не ютиться на этой скамье, словно жалкая беглянка.
Бриан ссутулился перед очагом и опустил голову в ладони. Его охватило страшное предчувствие того, что они обречены и выхода нет. Мысленным взором он видел перед собой пропасть, край у него под ногами осыпается, а то, что лежит дальше, – сплошная чернота, без оттенков и движения, и оттого еще более жуткая. Эта чернота манит его и ужасает: так легко было бы нырнуть в нее. Но Матильда нуждается в нем, она считает его сильным человеком, и он не может обмануть ее.
Еще не рассвело, когда Матильду осторожным прикосновением к плечу разбудил Бриан. Все ее тело занемело и болело так, что она едва могла двинуться и даже не сдержала стона, вставая. Видя, как встревожился Бриан и другие мужчины, стоящие за его спиной, Матильда попыталась собраться с силами. Если она смогла уехать от Жоффруа после того, как он избил ее, то уж с этим справится. Слуги принесли теплой воды, чтобы она умыла руки и лицо; затем Матильда поела хлеба с медом и выпила пахты, хотя голода не чувствовала. Осознавая, что Бриан следит за каждым проглоченным ею куском, она направила на него колючий взгляд:
– Перестаньте смотреть на меня так, будто я лежу на смертном одре.
– Я озабочен, только и всего. – Бриан быстро опустил глаза. – Вы наша госпожа и наша королева. Я выбрал для вас одного из жеребцов на конюшне маршала. Он бодрый, но спокойный и идет ровно.
Теперь и Матильда поспешила отвести взгляд. Лишь бы не расплакаться!
– Благодарю, – сказала она и спросила себя, выдержит ли ее натруженное тело еще день пути.
Заря только занималась, когда маленький невеселый отряд приготовился выехать из Лагершолла. Матильда сидела на саврасом жеребце с плавным ходом иноходца. Хотя лошадь была небольшой, Матильда с трудом взобралась на нее. Ей пришлось сдержать крик боли, когда стертые бедра снова коснулись седла. Прерывисто выдохнув, она на мгновение опустила поводья, чтобы прийти в себя.
– Вы уверены, что… – начал Бриан.
– Да, – оборвала она его. – Поехали.
Чей-то крик заставил ее повернуть голову к воротам.
Туда въезжал рыцарь на изнуренном, с запавшими боками коне. Матильда узнала в нем одного из людей Роберта – Алена де Кана. Его качало в седле, лицо было в потеках крови и грязи. Натянув уздечку, он сполз с лошади и на мгновение оперся о ее круп, обретая равновесие, а потом упал на колени.
– Госпожа, – прохрипел он.
– Принесите ему питья, – приказала Матильда, – быстро!
Когда в его руке появился кубок с вином, рыцарь опрокинул его себе в рот неловким от жажды движением, и струйки потекли по его подбородку, словно свежая кровь.
– Госпожа, печальные новости. Милорд Глостер захвачен в плен. Я не знаю, что случилось с графом Херефордом и королем шотландцев, но видел, как их люди разбежались кто куда. Сам я чудом избежал пленения и прятался в лесу, пока не решил, что можно ехать…
Известие об очередной катастрофе заставило Матильду содрогнуться.
На лицах приближенных она видела смятение, сама же погрузилась в отчаяние. Их главный военный предводитель взят в плен, и никто не знает о том, где остальные войска. Что же теперь делать? Еще вчера она подумала: случилось что-то плохое, раз Роберт так и не появился, но продолжала надеяться на чудо: вдруг он нашел где-то укрытие и пережидает там. Ну, по крайней мере, он жив; спасибо и на этом.
Рейнальд, неунывающий оптимист, вмешался:
– Но императрица свободна, и мы тоже, а Стефан по-прежнему наш пленник в Бристоле. Даже если сейчас мы проиграли, одна битва еще не конец войны. Мы не побеждены.
Однако Матильда считала это полным разгромом. Она велела молодому рыцарю поесть и отдохнуть, а после ехать за ними в Дивайзис. Потом императрица выпрямилась и приняла величественный вид.
– Мы победим, – сказала она. – Обещаю вам.
Но при этом понимала: ее слова не более чем сотрясание воздуха.
Из Лагершолла Матильда выехала с горделивой осанкой. Она хозяйка Англии, никто и ничто не отнимет этого у нее.
Но в душе, под слоем гордости, она истекала кровью. Роберт схвачен, а значит все ее планы разрушены, потому что ни один из ее военачальников с ним не сравнится.
Она потеряла Лондон, потеряла Винчестер и тем самым подвела себя, своих сторонников и своего сына. Ни один человек не в силах перенести такое, но она – обязана… В глазах у нее помутилось.
Ее качнуло в седле, сквозь бледную пелену прорезался крик Бриана. Она еще успела понять, что он поймал ее, успела почувствовать его объятия. Матильда пыталась убедить его, что с ней все в порядке, что просто заснула верхом на лошади, только говорить не могла. Сила духа у нее еще оставалась, но телесные силы покинули.
Свита императрицы соорудила для нее носилки из ивовых веток, покрытых одеялами и мехами. Ее привязали к этой конструкции и так понесли в Дивайзис – будто труп. А Матильда провалилась в изнуренную тьму, которая была одновременно и безжизненной пустошью, и благословенным отдыхом.