– Вот. Глупо, конечно. Мы принесли вам вот это. Динни говорил, вам хочется чипсов, вот мы и… – Я сбиваюсь, умолкаю и вытягиваю руку с упаковкой.
Сделав шаг вперед, Хани забирает у меня чипсы.
– Сколько я вам должна? – спрашивает она, глядя исподлобья.
– Ой, нет, не беспокойтесь. Не помню. Тут не о чем говорить. – Я машу рукой.
Хани невыразительно смотрит на Динни, и он лезет в карман.
– Пары фунтов хватит? – спрашивает он.
– Правда, не нужно.
– Возьми. Пожалуйста.
И я беру у него деньги.
– Спасибо, – бурчит Хани и ретируется в свое убежище.
– Не обижайтесь на Хани, – ухмыляется Патрик. – Она и родилась-то сразу не в духе, в переходном возрасте характерец лучше не стал, а нынче, когда она в положении, вообще хоть святых выноси!
– Пошел ты, Патрик! – орет Хани, которую мы не видим.
Патрик только шире расплывается в улыбке.
Эдди подвигается все ближе к Гарри. Он не отводит глаз от его рук, но загораживает ему свет.
– Тебе не кажется, что ты мешаешь, Эд? – Я пытаюсь отозвать его.
– Что это? – Эдди обращается к Гарри, тот не отвечает, но поднимает голову и приветливо улыбается.
– Это Гарри, – говорит Динни Эду. – Он не особо любит разговаривать.
– А… Понятно. Похоже, это фонарик. Он сломан, что ли? Можно мне посмотреть? – атакует Эдди.
Гарри растопыривает руки, показывает мелкие металлические детальки.
– Придете сегодня на нашу вечеринку в честь зимнего солнцестояния, Эрика? – спрашивает Патрик.
– Ох, даже не знаю, – тяну я. Смотрю на Динни, а он оглядывается, как будто решает какую-то сложную задачу.
– Приходите, чего там! Чем больше народу, тем веселее, правильно я говорю, Натан? Будем пускать фейерверки, жарить мясо. Прихватите бутылку и милости просим, соседка, – уговаривает Патрик.
– Ну что ж, может быть. – Я улыбаюсь ему.
– Дреды у тебя просто чума! – восторгается Эд, обращаясь к Гарри. – Ты с ними немного похож на этого… «Хищника». Видел такое кино?
Пальцы его тем временем мелькают над деталями фонарика, что-то отбрасывая, соединяя. Гарри ошеломленно наблюдает за ним.
– Ну, я побежал. Увидимся позже. – Патрик кивает Динни и мне. Вприпрыжку он покидает лагерь, засунув руки в карманы потрепанной непромокаемой куртки.
Я разглядываю носки своих заляпанных грязью сапог, потом смотрю на Эдди, который под изумленным взглядом Гарри заканчивает сборку фонарика.
– Похоже, Эд симпатичный парень, – заговаривает Динни, и я киваю.
– Он самый лучший. И всегда готов помочь.
Снова воцаряется молчание.
– Когда я разговаривал с Бет… мне показалось… не знаю даже, – произносит Динни неуверенно.
– Что показалось?
– Она не такая, как раньше. Как будто у нее не все дома?
– Она страдает от депрессии, – торопливо поясняю я. – Но это все та же Бет. Просто… сейчас она не такая сильная.
Я должна объяснить, это необходимо, хотя и чувствую себя немного предательницей. Он кивает, хмурится.
– Мне кажется, это началось здесь. С того времени, по-моему, как пропал Генри, – выпаливаю я.
Бет уверяла меня, что это не так, но я думаю, что дело обстоит именно так. Сама Бет рассказывала, что все началось в грозовой день, когда она в сумерках возвращалась на машине домой. Небосклон было сплошь затянут тучами, но на горизонте, в той стороне, куда направлялась Бет, облака расслоились, а между ними открылось яркое светлое небо. Бывает такое небо, в барашках. Бет рассказывала, что вдруг запуталась, не могла понять, где небо, а где горизонт, отличить его от этих щелей в облаках. Не то тучи, не то горы. Не то воздух, не то земля. Она так запаниковала, что чуть было не свернула на встречную полосу. Весь вечер ее мутило и земля уходила из-под ног, как при морской качке. И тогда, говорила Бет, она поняла, что ни в чем больше не уверена, не понимает, что реально, на что можно опереться. Вот когда, по ее уверениям, все началось. Но я ясно помню вечер того дня, когда бесследно исчез Генри. Помню ее молчание и несъеденную фасоль в ее тарелке.
– Ужасно, если она так переживает из-за того, что тогда случилось, и до сих пор болеет, – тихо говорит Динни. Он знает, что случилось тогда. Он знает.
– Мм? – подаю я голос. Только бы он продолжал, сказал что-то еще, сказал больше. Скажи мне. Но он не говорит.
– Это… скверно. Мне жаль, что она несчастлива.
– Я надеялась, что наш приезд сюда поправит дело, но… боюсь, ей становится только хуже. Знаешь, все эти воспоминания, все снова нахлынуло. Все могло бы быть и по-другому, мне кажется. Но хорошо, что Эдди здесь. Он ее отвлекает от мыслей. Не будь его, мне кажется, она бы даже о Рождестве не вспомнила.
– Как думаешь, Бет придет вечером на праздник?
– Честно говоря, не надеюсь. Но я ее позову, хочешь?
Динни кивает с удрученным видом:
– Позови. И приведи Эдди. Я смотрю, они отлично поладили с Гарри. Он вообще с детьми хорошо общается, ему с ними проще.
– Если бы ты сам ее пригласил, она бы пришла, я уверена. Заглянул бы к нам, а? – делаю я попытку.
Динни бросает на меня быстрый взгляд, сухо улыбается:
– У нас с этим домом никогда не складывалось. Ты уж позови ее сама, а я, может, как-нибудь и загляну, позже.
Я киваю, глубоко засовываю руки в задние карманы джинсов.
– Эд, ты готов? Я иду домой. – Эд и Гарри отрываются от работы и смотрят на нас. Две пары ясных голубых глаз.
– Можно я еще останусь и закончу это, а, Рик?
Смотрю на Динни. Он снова пожимает плечами, кивает.
– Я за ними пригляжу, – говорит он.
Мы один-единственный раз затащили Динни в дом, когда Мередит уехала в Девайзес на прием к дантисту. Генри гостил в поселке у мальчика, с которым дружил. Мальчика, у которого дома был приличный бассейн.
– Идем! – шепотом понукала я Динни. – Не будь размазней!
Мне не терпелось показать ему просторные комнаты, широкую лестницу, высокие потолки. Не затем, чтобы похвастаться. Просто чтобы увидеть, как он будет потрясен. Мне тоже хотелось чем-нибудь удивить его. Бет шла сзади, напряженно улыбаясь. В доме никого не было, кроме домоправительницы – которая никогда не обращала на нас особого внимания, – и все же мы двигались крадучись, перебежками. Притаившись за последним кустом, я сидела так близко к Динни, что его колено вдавилось мне в бок, я чувствовала смолистый запах его кожи.
Динни долго сопротивлялся. Ему много раз запрещали это и родители, и дедушка Флаг, он даже несколько раз мельком видел Мередит. Для него не было секретом, что в этом доме он нежеланный гость и что идти туда ему не следует. Но взглянуть ему хотелось, я это ясно видела. Запретный плод всегда сладок, особенно для ребенка. Никогда прежде я не видела его таким растерянным, неуверенным. Он долго колебался, а потом все же решился. Мы переходили из комнаты в комнату, и я кратко комментировала: Вот салон для рисования, только сейчас в нем никто не рисует, я ни разу не видела. Это лестница на чердак. Пойдем посмотрим! Он величиной с целый дом! А это комната Бет. У нее комната больше моей, потому что она старше, зато из моей видны деревья, а один раз я даже видела сову. Я говорила не закрывая рта. За нами бежали лабрадоры, улыбаясь и восторженно виляя хвостами.