– Нет, пока не очень. Довольно спокойная…
Хани тянется ко мне, не может долго оставаться даже на расстоянии вытянутой руки от ребенка. Наклонившись поближе, я замечаю темные тени у нее под глазами, кожу бледную настолько, что на висках просвечивают голубые вены. Вид у нее усталый, но она радостно возбуждена.
– Она еще покричит, даже не сомневайся, – ехидно замечает Мо, и Хани обжигает ее взглядом.
– Поставлю-ка еще чайку. – Кейт поднимается и собирает пустые кружки на поднос. – Вы не откажетесь выпить чашечку, Эрика?
– С удовольствием. Спасибо.
Я ощущаю на себе взгляд и оглядываюсь. Это Динни, он все еще смотрит на меня. Какие же темные у него глаза, сейчас опять кажутся черными, как у тюленя. Я отвечаю на его немигающий взгляд, целых два удара сердца, потом он отводит глаза и резко встает. Мне вдруг становится неловко, приходит в голову, что ему, возможно, неприятно мое бесцеремонное вторжение.
– Мне нужно идти, – объявляет Динни.
– Что? Почему? – удивляется Хани.
– Да так… дело есть. – Он наклоняется, целует сестру в макушку, потом, поколебавшись, поворачивается ко мне: – Мы всей компанией собираемся в паб завтра вечером, может, вы с Бет присоединитесь?
– Ой, спасибо. Да… я предложу Бет.
– Принесите мне стаканчик, – ворчит Хани. – Новый год, а я буду сидеть дома и в девять залягу спать.
– Ничего, скоро привыкнешь, так что не волнуйся, – бодро произносит Мо, и у Хани вытягивается лицо.
– Я вернусь ближе к вечеру. Пока, мам, – улыбается ей Динни, на ходу касается щеки Мо и выходит из комнаты.
– Что ты с ним сделала, признавайся? – спрашивает меня Хани, она улыбается, но глаза не смеются.
– Ты о чем?
– Да он же подскочил, как кролик, когда ты вошла, – делится она наблюдением, но тут ее внимание опять привлекает Хайди, и я возвращаю ей ребенка.
Возвращается Кейт, несет поднос с горячим свежим чаем, разлитым по кружкам. На елке в углу мигают огоньки: сначала медленно, потом быстро и снова медленно. Мо расспрашивает меня о доме, Мередит и Бет, об Эдди.
– Натан рассказывал, что ваш Эдди играл с Гарри, когда был здесь, – говорит она.
– Да, они подружились. Эдди чудесный мальчик. Он со всеми ладит и никого не судит.
– Что ж, ведь и Бет всегда была такой хорошей девочкой. Так что ничего удивительного, – кивает Мо.
Она дует на чай, верхняя губа у нее вся в морщинках, как у дедушки Флага. Это открытие меня поражает – признак того, как много времени прошло с тех пор. Вот уже и к Мо подкралась старость.
– Да. Она… прекрасная мать, – подтверждаю я.
– Господи! Я чувствую себя развалиной, когда вижу, что ты стала совсем взрослой, Эрика. И Бет тоже… у нее уже собственный ребенок, подумать только! – вздыхает Мо.
– А у вас теперь есть внучка, – улыбаюсь я.
– Да. Честно сказать, это застало нас врасплох, но, как ни крути, теперь я бабушка. – И она лукаво глядит в сторону Хани.
– Ой, да брось, мам, сколько можно. Мы уже раз сто говорили на эту тему, – раздраженно бросает Хани.
Мо машет рукой в знак примирения, потом устало трет глаза.
– Господи, да что толку-то? – бормочет она, но затем улыбается.
Мы замолкаем, слышно, как Хайди лепечет во сне.
– Мо, я хотела кое о чем у вас спросить… можно? – заговариваю я.
– Валяй, почему нет? – спокойно говорит она, но смотрит настороженно, а пальцы рук вцепляются в колени, будто ищут опору.
– Не могли бы вы еще раз мне рассказать, почему дедушку Флага звали… Флагом? Я помню, кто-то мне про это говорил, когда мы были маленькими, но я не помню…
Мо явно расслабляется, разжимает руки:
– Ах это! Ну что ж, это я знаю. У него было, конечно же, и настоящее имя – Питер. Но дело в том, во всяком случае, так мне рассказывали, что он был подкидышем. Представляешь? Дед и бабушка Микки в один прекрасный день нашли его прямо в лесу, на красивой поляне, где росли болотные флаги, знаешь, такие большие желтые цветы? Вот как-то так все это было. Его подкинула какая-то молоденькая девушка, может, служанка, которая явно оказалась в беде. – Хани при этих словах бросает вызывающий взгляд исподлобья. – Ну а они его подобрали, вырастили как собственного сына и назвали Питером. Но куда чаще его приемная мама, бабушка Микки, называла его «своим малышом из флагов» или как-то так, вот кличка и приклеилась.
– Я вспомнила. На поляне с болотными флагами… – произношу я, и в самом деле вспоминаю эту историю. Ее мне, разумеется, рассказывали в детстве – всё, кроме этой детали. Трепеща от нетерпения, от того, что напала на след, я чувствую, что что-то не сходится. – А вы знаете, когда это случилось? В каком году?
– Боже, нет конечно! Извини. В самом начале прошлого века, примерно тогда, но точнее сказать не могу. Бедный малютка! Можешь ты себе представить, чтобы ребенка бросили вот так? Не зная, найдет его кто-нибудь, или он так и будет лежать беспомощный и страдать, пока не умрет. Просто жуть какая-то. – Мо шумно отхлебывает чай. – Понять-то можно, ведь в те времена с ребенком никто бы в ее сторону не посмотрел. Ни на работу не взяли бы, ни замуж… – Она возмущенно качает головой. – Мерзкие уроды!
– А вы знаете, где они его нашли? В смысле, в какой части страны?
– Да здесь же, здесь, конечно. В Бэрроу-Стортоне. Это был здешний ребеночек, откуда же еще ему взяться?
Я молча перевариваю эти сведения и уже открываю рот, чтобы рассказать им, о чем я думаю, но не могу. Внезапная догадка кажется мне слишком значительной, невероятной, головокружительной, и каким-то образом она перекликается с чем-то, что я услышала вчера в кафе от Динни.
– А почему ты спрашиваешь? – интересуется Мо.
– А… да просто интересно. Я, когда приехала сюда, взялась за изучение… истории Кэлкоттов… и все такое. Стала рыться в памяти, стараюсь восстановить те события, которые помню, и пытаюсь заполнить пробелы, – поясняю я.
Мо кивает.
– Так всегда и бывает. Мы не чешемся, пока люди, которые могут ответить на наши вопросы, не умрут, и только потом соображаем, что у нас было о чем их расспросить, – говорит она с некоторой грустью.
– Ох, сомневаюсь, что Мередит стала бы отвечать на мои вопросы, – саркастически улыбаюсь я. – Никогда не была ее любимицей.
– Знаешь, если вас интересует история вашего дома, вам бы нужно поговорить со старым Джорджем Хетэуэем из Корнер-Коттедж, – вступает в разговор Кейт, который сидит, упершись острыми локтями в костлявые коленки.
– О! А кто такой Джордж Хетэуэй?
– Симпатичный такой старикан. Почти всю жизнь держал гараж на шоссе по дороге в Девайзес. Сейчас-то он, конечно, на покое. А вот мать его была служанкой в большом доме еще тогда, в те давние времена.