Стверцов задумчиво смотрел на книгу, лежавшую перед ним на столе.

– И что теперь? — спросил он спустя какое-то время.

– Теперь ты должен сделать свой выбор.

– Выбор? — Стверцов горько усмехнулся. — Можно подумать, у меня есть выбор.

Услышав такое, Бэрд несколько расслабился, хотя внешне это никак не проявилось. Предшественник Стверцова после такого же разговора тут же схватил лист бумаги и написал прошение об отставке, которое Бэрд тут же утвердил — ему не нужны были тайные диссиденты, и даже послушные исполнители послу были ни к чему, ему требовались единомышленники.

– Землян на Нионе тридцать два человека. Включая тебя. После того как сбежал прежний советник по культуре, нам хотели вообще срезать эту должность. Ты сам видел Ниону и должен понимать, какова роль советника по культуре в проекте восхождения для этой планеты.

– Это я понимаю, — наклонил голову Стверцов. — Мне не ясно другое…

– Все свои сомнения пока оставь при себе, — прервал его Бэрд. — Я не смогу вот так запросто, разом их рассеять. Сомнения еще долго будут тебя мучить, независимо от того, останешься ты здесь или покинешь Ниону. Подумай лучше о том, что то, чем мы здесь занимаемся, — это не наша личная прихоть. Мы делаем это ради Земли, ради ее возвышения. И в конечном итоге ради тех же шекконаров, которые получат свободу лишь после того, как гаррапы смогут расплачиваться с нами не только шейотом.

– А стоит ли оно того? — спросил едва слышно Стверцов.

– Что? — не понял посол.

– Все. — Советник по культуре сделал широкий жест руками. — Свобода, «Восхождение», Земля.

Посол наклонил голову и провел пальцами по лбу.

– Древняя дилемма. Универсального решения ее по сей день не существует. А гаррапы, насколько мне известно, пока даже не ставили перед собой такой вопрос. Между прочим, — из-под руки посмотрел он на советника по культуре, — хорошая тема для научной статьи. — И после паузы: — Что скажешь?

– Я подумаю, — ответил Стверцов.

Посол одобрительно улыбнулся — ему нравились рассудительные молодые люди.

Но это был еще далеко не конец.

Старики

Весть о смерти последнего старика принес Серега Завидов. Он прискакал черт-те в какую рань и заорал под окнами:

– Димка! Вылезай! Старик Федот помер!

– Чего орешь!.. Чего орешь-то, как оглашенный! — тут же прикрикнула на Серегу мать. — Дима весь вечер в кузне работал, лег уже за полночь.

– Так а я что?.. Я тоже без дела не сижу! — отозвался Серега. — Мы с Семкой уже овец за реку отогнали!.. Разбудите Димку, тетя Лиза!.. Старик Федот помер!

– Ну, помер и помер, что с того… Он на то и старик был. Помер — похороним. Рядом с остальными стариками.

– Димка!.. Димка, вставай!..

– О, ща я тебя жердиной-то!..

Повезло Сереге, что отец вчера на дальнем пастбище заночевал. Отзвонился вечером по мобильнику, говорит, погода, мол, хорошая, гурлы на восток откочевали, чего мотаться туда-сюда. Мать только грозится, а отец уж точно огрел бы Серегу чем под руку подвернулось, разбуди он его в такую рань. Должно быть, знал Серега, что отца нет дома, поэтому и орал, не боясь, во всю свою дурацкую глотку. Но то, что он орал, действительно имело огромное значение. Во всяком случае, для нашей компании. Если Серега не выдумал все только ради того, чтобы вытянуть меня поутру из дому. С него станется.

Спать хотелось невообразимо. Но я все же продрал глаза, поднялся с постели и, навалившись грудью на подоконник, выглянул в окно.

– Димка! — пуще прежнего заорал, увидев меня, Серега. — Старик Федот помер!

Серега, как обычно, на своей белой лошади верхом и без седла. Красуется. И ружьишка даже самого паршивого не прихватил. Ну да, чего с оружием возиться, если гурлы на восток откочевали. Да только дед мне рассказывал, что порой бродяги встречаются. Их то ли из племени выгнали, то ли они сами ушли из-за характера вреднючего, да только такие одиночки злее десяти других гурлов. Дед, конечно, любит приврать, но это он серьезно говорил. Так что без облегченного трассера, что мне отец на тринадцать лет подарил, я теперь никуда.

– Слышал уже, — ответил я хрипловатым спросонья голосом.

– От кого? — опешил Серега.

– Да ты ж под окнами уже битых полчаса орешь.

Насчет получаса я, конечно, загнул — думал, пусть Серега малость успокоится. Но он только сильней разошелся.

– Выходи, Димка, ждать не станем! Я по дороге уже Николку кликнул. Он обещал за Мударом заскочить. На холме встречаемся.

– Ладно, — говорю, — погоди чуток, сейчас выйду.

Рубашку накинул, штаны натянул. Подошел к умывальнику, воды в лицо плеснул.

Тут мать в дом вошла.

– Куда, — спрашивает, — собрался?

Будто не знает.

– Надо, — степенно ответил я ей. — Старик последний умер.

– И что с того? — Мать руки в боки. — Что, покойников никогда не видел?

– Так то ж старик, — объясняю я ей. — Последний.

– Димка! — снова донеслось со двора. — Давай скорее!

– А сколько лет было Федоту? — спросил я у матери.

Она призадумалась.

– Ну, тебе сейчас пятнадцать, мне — тридцать восемь, деду нашему — шестьдесят девять… Получается, Федоту не меньше ста лет было.

– Все, я побежал, — сказал я матери, схватил стоявший в углу трассер и выбежал на двор.

Оседлать Часики — так мою гнедую лошадку звали — для меня дело двух минут. Я, как Серега, без седла ездить не люблю. Трассер в седельный чехол сунул и на двор выехал.

– Ну, наконец собрался, — усмехнулся Серега. — Поехали. Мудар с Николкой заждались уже, поди.

И мы поехали к холму.

Серега хотел было лошадь в галоп пустить, но я его попридержал.

– Погоди-ка, — говорю, — а с чего ты взял, что старик Федот помер?

– Мы с Семкой решили сегодня путь срезать. — Семка — это старший брат Сереги, ему месяц назад двадцать четыре стукнуло. — Погнали стадо мимо Федотова поля. А старика-то не видно. — Серега многозначительно глянул на меня. — Ну, я Семке-то и говорю, не видно что-то старика. Семка для верности из пистолета в воздух пальнул. Минут пять ждали. Нету старика Федота. Ну а коли старик даже на выстрел не выглянул, значит, точно помер.

Серега был прав. Старик Федот и прежде-то нелюдимым был, а последние лет пять так и вовсе свихнулся. Трассер из рук не выпускал. Как кого завидит, так бежит к ограде и ствол — вперед. Орет: «Пошли вон отсюда, вражьи дети! Это моя земля! Никого сюда не пущу!» Можно подумать, кому его ранчо нужно. Большое у старика ранчо, земля хорошая, кто спорит? Так вокруг такой земли столько, что за сотню лет не перепахать!