– Она тебе никого не напоминает? – тихо спросил у сержанта ефрейтор.
– Тарья?
– Ага.
– Да вроде… нет.
– А я вот все голову ломаю, где я ее мог видеть?
– Так спроси у Портного.
– Не, – качнул головой ефрейтор. – Так будет неправильно. Не по-спортивному. Я должен сам вспомнить.
Макарычев искоса глянул на ефрейтора и усмехнулся.
– Что? – удивился тот.
– Вот потому-то ты и не можешь свой мозг отключить, что он у тебя захламлен черт знает чем.
– Ну и пусть, – дернул плечом Стецук. И с вызовом вскинул маленький, с умилительной детской ямочкой подбородок. – А мне так нравится!
Он достал пачку сигарет и протянул Макарычеву. Сержант сделал отрицательный жест рукой. Стецук закурил, выпустил вверх тонкую струйку дыма и посмотрел на спину Портного, все так же неподвижно сидящего в шаге от башни.
– И сколько мы будем ждать?
– Ты куда-то торопишься?
– Нет. Но идея с бензином все же кажется мне…
Стецук не успел до конца развить оригинальную мысль.
По зеркальной поверхности башни словно легкая рябь пробежала. Как будто воздух над раскаленными углями колыхнулся. И точно напротив того места, где сидел Портной.
Так продолжалось секунд сорок. Затем на стене башни явственно проступила полукруглая вмятина, начинающаяся от земли и поднимающаяся на полтора метра вверх, как будто ефрейтор Стецук долго и упорно колотил здесь по стенке кувалдой.
– Ну, ни фига себе! – удивленно произнес Стецук и, наклонившись назад, оперся на рукоятку кувалды, которую зачем-то прихватил с собой. – Я думал, у Михи ничего не выйдет!
– Головой нужно работать, ефрейтор, – усмехнулся Макарычев. – Головой!
Наблюдая за изменениями, происходящими с внешним покрытием башни, Портной никак не мог отделаться от чувства, что он не имеет к этому никакого отношения. Он всего лишь сидел на земле, добросовестно буравил взглядом серебристую поверхность и старался ни о чем не думать. Еще он пытался мысленно окружать себя бледно-голубой с зеленоватыми разводами сферой умиротворенности и покоя – так советовал автор брошюры по аутотренингу, которую Михаил недавно читал. Получалось у него это или нет, сам Портной не понимал. Вернее, ему казалось, что получается. Но это было глубоко субъективное мнение, зиждящееся на подспудном стремлении самоутвердиться. Об этом он смутно догадывался. Тарья молчала. Хотя Портной ощущал ее присутствие за спиной. Должно быть, она не хотела ему мешать. Да и что она, собственно, могла сказать?
Тем временем полукруглое углубление на поверхности башни сделалось более выраженным.
Выше стропила, плотники…
На его месте вполне могла находиться дверь, через которую жокей прошел бы, не пригибаясь.
Выше стропила, плотники, входит муж, Ахиллесу подобный…
Портной вовремя поймал выскользнувший из подсознания обрывок стихотворения, смял его в комок и забросил назад. Получилось удачно. Портной даже забыл, чьи это стихи и когда он успел их запомнить.
Но еще быстрее, чем он успел это сделать, проход в башню открылся. Участок стены, намеченный образовавшимся углублением, исчез, будто распался на атомы под воздействием неведомой силы. Пригнув голову, из прохода вышел мужчина. Не Ахиллес, конечно, но голубоглазый блондин вполне атлетического телосложения. Каждая мышца его тела была настолько четко прорисована, будто ее сотворил резец гениального скульптора. Это было бы заметно, даже если бы блондин был одет в облегающий спортивный костюм. Ну а поскольку он был совершенно голый, можно было по достоинству оценить все его размеры и формы.
Выйдя из башни, блондин остановился и посмотрел на Портного пустым, абсолютно ничего не выражающим взглядом. Глаза его были похожи на цветные камешки, что некогда вставляли на место глаз в похоронные маски индейцы майя.
– Здорóво, – произнес негромко Портной, поднимаясь на ноги.
Он не ждал ответа – но нужно было как-то замять неловкую паузу. А, встав, Портной, долго не раздумывая, с размаху засадил блондинистому культуристу прикладом в живот. Хотел было ниже, да в последний момент передумал – неспортивно как-то. Блондин поступил так, как и полагается нормальному человеку в подобной ситуации, – стиснул зубы, обхватил живот руками и согнулся в поясе пополам. Вот только не издал при этом ни звука. Ну, а Портной, на всякий случай, дал ему еще прикладом по затылку. Блондин упал на колени, ткнулся лбом в землю. Но тут же стал подниматься.
Вот так уже нормальные люди не поступают.
Обойдя культуриста, Портной занял место в полукруглом проходе и передернул затвор автомата. Ему почему-то даже не пришло в голову приказать блондину лечь. Он просто решил, что, как только этот нудист встанет в полный рост, он выстрелит ему в спину. Между лопаток. Так, чтобы позвонки вдрызг.
С боевым кличем, а может быть, воплем, но все равно очень воодушевленным, из кустов вылетел Стецук. Он бежал, раскручивая над головой кувалду, да так быстро, что Макарычев не мог за ним угнаться. Подбежав к блондину, ефрейтор со всего размаха саданул ему кувалдой в грудь. Блондин отлетел к башне и распластался по серебристой стенке, раскинув в стороны руки. Второй удар кувалды в висок опрокинул его на землю.
– Хватит! – подбежавший сержант схватил Стецука за руку, когда тот уже заносил «оружие», чтобы превратить голову чужака в блин.
Тяжело выдохнув, ефрейтор опустил кувалду.
Блондин лежал, уткнувшись лицом в сухие иголки. Совсем как мертвец. Но что-то в нем, в положении его тела по-прежнему настораживало Портного. Быть может, то, что мышцы на теле культуриста, как и прежде, рельефно вырисовывались? Или то, что на нем не было даже капли крови? Хотя ежели тебе по башке со всей дури врежут кувалдой…
– Вам чего здесь нужно? – недовольно прикрикнул сержант на солдат, покинувших свои посты в оцеплении ради того, чтобы посмотреть, чего это так разорался Стецук. – А ну, по местам!
Здоровенный голый мужик, над которым с кувалдой в руках стоит ефрейтор, – зрелище то еще! Понятное дело, бойцам хотелось получить какие-то объяснения. Однако сержант явно не имел намерения комментировать происходящее, поэтому бойцы медленно, неохотно начали расходиться по постам.
– Ты маньяк, Стецук, – беззлобно выговорил ефрейтору Макарычев.
– Я? – обиженно ткнул себя пальцем в грудь Стецук. – Да я – искоренитель нечисти!
– Дай сигарету, Ван Хелсинг, – щелкнул пальцами сержант.
Стецук протянул сержанту пачку.
– Чо делать-то с ним будем? – кивнул он на блондина.
Сержант выпустил тонкую струйку дыма и задумчиво посмотрел на разлегшегося на земле чужака.
– А он ведь не сдулся, как девчонка.