– Ты кто такой? – спросил у незнакомца Стецук.
– Я-то? – мужичок усмехнулся, но с места не двинулся. – Я-то местный. А вы откудова?
Говор у местного был необычный. Как у русского, долгое время жившего за кордоном. Он правильно строил фразы и верно ставил ударения в словах, но некоторые звуки странным образом растягивал, а другие, наоборот, будто сглатывал.
Положив руку на ствол автомата, Макарычев заставил ефрейтора опустить оружие.
– Вы из поселка?
– Все мы из какого-нибудь поселка, – философски изрек чужак. – Из одного поселка идем, в другой поселок направляемся. Так и бродим цельную жизнь туда-сюда… – Мужичок чуть приподнял кисть левой руки, качнул ею из стороны в сторону, еще раз, нараспев, повторил: – Туда-сюда, – и вдруг ткнул пальцем в Дробинина. – А вот ты, парень, в одном башмаке далеко не уйдешь!
– Мы из Облонского военного гарнизона, – начал выдавать заготовленную легенду Макарычев.
Но мужичок будто и не услышал его. Сделав несколько шагов вперед, он сунул свое ружье в руки Муратову:
– На-ка, подержи!
Выхватив из-за пояса здоровенный охотничий нож, смахивающий на тесак, и взмахнув им ровно четыре раза, абориген срезал с дерева прямоугольный кусок коры. Присев на корточки возле Дробинина: – Ну-ка, давай сюда свою ногу! – он приложил к Игоряшиной пятке кору, обрезал немного с краю и довольно хмыкнул.
– Полотенец есть?
– Есть, – кивнул Игоряша.
– Ну так давай!
Дробинин достал из рюкзака полотенце и протянул мужичку. Тот полотенцем прижал кусок коры к Игоряшиной стопе, обернул концы вокруг щиколотки и закрепил обрывком веревки, что вытянул из своего кармана.
– Ну – так! – довольно хлопнул он Дробинина по коленке. – Не башмак, стать, а идтить-таки можно!
Мужичок поднялся на ноги, забрал у Муратова ружье и представился:
– Ну, Антип я.
– Мы из Облонского гарнизона, – еще раз попытался рассказать свою легенду Макарычев.
– Ну, вижу я, что вы из служивых, – перебил его Антип. – Да только, может, ты мне о себе по пути расскажешь? Или вы прям тут заночевать собрались?
– Да нет, мы…
– Ну, так потопали!
Антип положил ружье на плечо и уверенно зашагал вперед. Будто ни секунды не сомневался, что остальные потянутся за ним следом. Хотя, с другой стороны, а куда им было деваться?
– Так вы из поселка? – спросил, догнав мужичка, Макарычев.
– Ну, – кивнул тот. И скосил взгляд на Спиногрыза. – Славный у тебя котейка.
Он как будто только и делал, что искал, как бы уйти от разговора.
– А там что за огни? – кивнул на недавно замеченные таинственные болотные огни Макарычев.
– Это-то? – Антип даже не глянул в ту сторону. – Ну, так поселок наш.
– Как так? – удивился сержант.
– А вот так, – ответил Антип.
– У вас есть электричество?
– Ну, есть, понятно, – Антип как будто смутился отчего-то. – Немного, но – есть.
– Откуда?
– Ну, генераторы керосиновые. Хорошие.
– А керосин?..
– Ну, керосина нам на вертушке доставляют, – Антип покрутил рукой над головой, и сержант догадался, что речь идет о вертолете. – Один паренек из-под Облонска. Валеркой его зовут. Не знаешь такого?
– Нет, – растерянно качнул головой Макарычев.
То, что рассказывал Антип, как-то не очень здорово увязывалось с тем, что говорил об облонских отшельниках приглашенный Безбородко лектор.
– Хороший парень, – продолжал меж тем Антип. – Исправный. Всегда в уговоренный срок керосин привозит. Ну, мы с ним шкурками выдровыми расплачиваемся. И грибками синенькими.
– Это что ж за грибки такие? – заинтересовался ботаникой Петрович.
– Ну, маленькие такие, на тонких ножках. Шапочки к ножкам льнут. Бледные, с синеватым отливом.
– Поганки, что ли? – хмыкнул Стецук.
– Ну, точно, они и есть. Натурально – поганки. Только особые – синенькие.
– И зачем же эти синенькие поганки вашему вертолетчику?
– Ну, он говорит, они сознание расширяют… Хотя честно, парни, я не понимаю, что это значит. Что за сознание такое? Как его можно грибами расширить? И главное – куда? И еще – зачем?
– Не иначе как галлюциногенные ваши грибочки, – заметил Петрович.
– Ну, может, и так, – не стал спорить Антип. – Только мне от этого понятнее не становится, зачем Валерке наши поганки. Как будто их в других местах нет?
– Похоже, что нет, – кивнул Петрович. – Ваши грибочки, Антип, эндемики.
– Ну и ладно, – махнул рукой проводник. – Пускай будут тем, что ты сказал. Мне без разницы.
– Слушай, Серега, – тихонько потянул Макарычева за локоть подваливший к нему сбоку Стецук. – А у Антипа этого, между прочим, инфравизора нет.
– Ну и что? – не понял сержант.
– Да ничего, – хмыкнул Стецук. – Только тьма вокруг такая, хоть глаз коли… Врубаешься?
– Хочешь сказать…
– Однозначно! Рип это, а не человек.
– Спиногрыз на него не реагирует.
– Зажрался твой Спиногрыз, – недовольно покосился на кота Стецук. – Нюх потерял.
– Ну, у меня не только зрение, но еще и слух хороший, – спокойно, не оборачиваясь, произнес Антип. – Я за версту слышу, как комар пищит.
– Не преувеличивай, – недовольно буркнул Стецук.
– Ну, хошь, проверим?
– Сейчас, что ли?
– Ну, хоть бы и сейчас!
– Не время сейчас, – положил конец спору Макарычев.
И незаметно показал Стецуку кулак.
– Ну, для того чтобы хорошо слышать, нужно жить в тишине, – многозначительно изрек Антип. – Научиться ее слушать.
– А для того чтобы видеть во тьме, нужно родиться и всю жизнь прожить во мраке, – не удержался-таки Стецук.
– Не обязательно, – покачал головой Антип. Он, похоже, воспринял замечание ефрейтора всерьез. – Нужно научиться не бояться темноты.
– И что тогда?
– И тогда ты сможешь видеть все, что она прячет.
– Тоже мне, дон Хуан выискался, – обиделся почему-то Стецук.
– Дон не дон, а мысли интересные, – сказал Петрович, записывавший все, что говорил Антип на диктофон.
– Ну, так как же вас в наши края занесло? – искоса посмотрел на Макарычева Антип.
– Мы из Облонского гарнизона, – в третий раз начал заготовленную историю сержант. – Ищем сбежавшего из тюрьмы преступника.