– Я словно оказалась на сеансе психотерапии.

Фрида улыбнулась.

– Правда? Я хочу кое-что вам показать.

Они вернулись на Кэннон-стрит и остановились напротив станции, перед железной решеткой, вделанной в стену.

– Что это?

– Лондонский камень.

Саша посмотрела на камень с нескрываемым подозрением: он представлял собой совершенно неинтересную глыбу известняка, тусклую и покрытую мелкими дырочками, и напомнил неудобный кусок скалы, на которой люди обычно залезают на пляже, когда хотят стряхнуть песок с ног, прежде чем обуться.

– А зачем он нужен?

– Он защищает нас.

Саша озадаченно улыбнулась.

– В каком смысле?

Фрида указала на маленькую табличку с текстом.

– «Пока Камень Брута в безопасности, Лондон будет процветать». Говорят, это самое сердце города, точка, от которой римляне отсчитывали размеры своей империи. Кое-кто полагает, что он обладает магической силой. На самом деле никому неизвестно, кто его здесь поставил: может, друиды, а может, и римляне. Возможно, это старый алтарь, жертвенный камень, таинственный «пуп земли».

– И вы в это верите?

– Что мне нравится, – заметила Фрида, – так это то, что он вделан в стену магазина, что большинство проходит мимо, даже не замечая его, и если бы он потерялся, то его никогда бы не нашли, потому что он похож на самый обычный обломок скалы. И он имеет именно то значение, каким мы его наделяем.

Они ненадолго замолчали. Потом Саша положила руку Фриде на плечо.

– Скажите, а если бы вы оказались в тяжелом положении, вы бы кому-нибудь рассказали об этом?

– Не знаю.

– Рассказали бы мне?

– Возможно.

– Хорошо. Я бы вас выслушала. – Видимо, глубокие чувства, прозвучавшие в этой фразе, показались ей неестественными, и она смутилась. – Я просто хотела, чтобы вы знали.

– Спасибо, – спокойно ответила Фрида.

Саша опустила руку, и они отвернулись от решетки. Заметно похолодало, небо посветлело, словно собирался снегопад.

– Через полчаса у меня пациент, – сообщила Фрида.

– Один вопрос.

– Какой?

– Насчет завтрашнего дня. Вы, наверное, очень волнуетесь. Я надеюсь, все пройдет хорошо. Вы мне сообщите?

Фрида пожала плечами. Саша смотрела, как она удаляется, худая и неестественно прямая, и как ее проглатывает толпа.

Глава 3

Детектив Иветта Лонг прибыла на место за несколько секунд до Карлссона. Ей позвонили всего лишь пятнадцать минут назад, но на улице уже собралась небольшая толпа: дети, которые должны были быть в школе; молодые матери с младенцами в колясках; мужчины, которые, похоже, никуда не торопились. Похолодало, но на многих не было ни пальто, ни перчаток. Они выглядели возбужденными, с горящими от любопытства глазами. Перед домом № 3 стояли две патрульные машины, и место происшествия уже обозначили. За ограждением расхаживал худой как щепка мужчина с рыжим «конским хвостом», а рядом с ним трусила бочкообразная собачка. Время от времени она садилась и зевала так, что с челюсти стекала слюна. У ограждения находился еще один мужчина, чрезвычайно полный, в узкой футболке, подчеркивавшей многочисленные валики жира. Он стоял, утирая блестящий от пота лоб, словно сейчас был разгар лета, а не ледяной февраль. Иветта припарковалась, и как только она открыла дверцу, из дома, прижимая к лицу носовой платок, вышел детектив Крис Мюнстер.

– Где женщина, которая его обнаружила?

Мюнстер убрал платок и сунул его в карман. Он прилагал отчаянные усилия, чтобы справиться с собой.

– Прости. Все это выбило меня из колеи. Она там. – Он кивком указал на негритянку средних лет, которая сидела на тротуаре, спрятав лицо в ладонях. – Она ждет, когда мы ее допросим. У нее шок. Другая женщина – та, которая находилась с ним, – сидит в машине с Мелани. Она все время говорит о чае. Криминалисты уже едут.

– Карлссон тоже едет.

– Хорошо. – Мюнстер понизил голос. – Как они могут так жить?

Иветта и Карлссон надели бумажные бахилы. Он успокаивающе кивнул и на секунду положил ладонь ей на плечо. Она глубоко вздохнула.

Позже Карлссон постарается разделить все свои впечатления, привести их в порядок, но сейчас он окунулся в хаос образов, и запахов, и тошноты, от которых его прошиб пот. Они пробирались через мусор, собачьи экскременты, запах – такой сладкий и густой, что от него першило в горле, – и наконец оказались возле незаколоченной двери. Вошли внутрь и очутились в иной вселенной, где царил удивительный порядок: здесь, словно в библиотеке, все было тщательно каталогизировано и хранилось в конкретном, специально отведенном месте. Три пары древних ботинок, стоящих друг на друге; полка с круглыми камешками; еще одна полка с птичьими косточками, на которых кое-где сохранились спутанные перья; картонная коробка с окурками, выложенными рядами; пластмассовая коробка, чье содержимое очень сильно смахивало на волосяные шары. Проходя в следующую комнату, Карлссон успел подумать, что живущая здесь женщина, должно быть, безумна. А затем он уставился на ту штуку на диване – голого мужчину, сидящего, выпрямив спину, в ореоле ленивых жирных мух.

Мужчина был очень худым и, хотя сказать наверняка было трудно, не казался старым. Он сложил руки на коленях, словно подчеркивая свою скромность, и в одной из них держал булочку с глазурью. Под головой у мужчины была подушка, так что его открытые зеленовато-желтые глаза смотрели прямо на вошедших, а губы кривились в застывшей усмешке. Кожа у него была покрыта голубыми пятнами, как у сыра, слишком долго пролежавшего вне холодильника. Карлссон невольно вспомнил вытравленные кислотой джинсы, которые дочка заставила его купить, и поспешно задвинул эту мысль как можно дальше: он не хотел помещать дочь в подобную обстановку, пусть даже и мысленно. Наклонившись, он заметил, что туловище мужчины пересекают какие-то вертикальные полосы. Он, похоже, был мертв уже довольно продолжительное время, судя не только по тому, как потемнела его кожа там, куда из нижней стороны бедер и ягодиц натекла кровь, но и по запаху, заставлявшему Иветту Лонг, которая стояла за спиной Карлссона, мелко и хрипло дышать. На полу он обнаружил две полные чашки чая – прямо у левой ноги трупа, загнутой вверх под неестественным углом; пальцы на ноге были растопырены. В светло-каштановых волосах покойника застрял гребешок, на губах блестела помада.

– Очевидно, он находится здесь уже некоторое время. – Голос Карлссона прозвучал куда спокойнее, чем он ожидал. – В комнате тепло. Потому и запах такой.

Иветта издала какой-то звук – возможно, означавший согласие.

Карлссон заставил себя присмотреться к пятнистой, опухшей плоти. Потом сделал Иветте знак рукой.

– Посмотри сюда.