У тетушки Вровень сделался затравленный вид, как будто это за ней шла охота. Пятьдесят крошечных лиц смотрели на нее. И в них было столько надежды, тревоги за Тиффани и сломанных носов, что она сдалась. Тем более тетушка все равно не могла придумать другой план. Или хотя бы ПЛН.
— Ну хорошо, — сказала она. — Но с одним условием: перед этим вы должны принять ванну. Знаю, это глупо, но мне так будет спокойнее.
Ответом ей был общий стон.
— Ванну? Но ишшо ж году не прошло, как мы все искупнулись в буранском пруду! — вскричал Явор Заядло.
— Раскудрыть! — горячо поддержал его Грамазд Иан. — Мущщине низзя помываться так часто, хозяйка! Это ж можно на ноль смылиться!
Но тетушка была непреклонна:
— Горячей водой с мылом! Я серьезно! Я наберу полное корыто воды и… и привяжу толстую веревку, чтобы вы могли забраться туда и выбраться, но вы у меня вымоетесь дочиста! Я как-никак ве… карга, так что лучше делайте, как я говорю!
— Ох, ну так и бывать… — сдался Явор Заядло. — Ради мал-мал карги мы на любые испыты готовы. Но токо чур-чура не подзыривать, лады?
— Подглядывать?! — Тетушка Вровень указала на дверь в ванную, и палец ее дрожал от возмущения. — Живо мыться!
Тем не менее тетушка подслушивала под дверью. Так уж ведьмы устроены.
Сначала из ванной не доносилось ничего особенного, кроме тихого плеска. Потом раздалось:
— Эй, а оно не так, мерзяво, как я себе кумексал!
— Ах-ха, оченно приятственно…
— Слышь, тут грамазд желтявый уток плюмкает! Эй, ты на кого клюв наставил, чучундра плывучая?!
Послышались водянистый кряк и бульканье — похоже, резиновый утенок пошел на дно.
— Слышь, Явор, надыть и нам таку булькалку дома сооруднуть. Зимами бу сугреваться.
— Ах-ха, а то буранам не полезно пить опосля того, как мы в ихнем пруду купнулись. Больно зырить, как бедолажна скотина потом отплеваться пытается.
— Нае, тык мы разнежимся. Что то за помывка, ежли у тебя лед на балде намерзнуть не успевает, пока плещешься?
— Ты тута кого разнеженкой обозвал?!
Снова раздался плеск, на этот раз уже серьезнее, и из-под двери потекла вода.
Тетушка постучала.
— Вылезайте и вытирайтесь, быстро! — велела она. — Тиффани вернется с минуты на минуту.
Но на самом деле им пришлось ждать Тиффани еще два часа. Тетушка успела так разнервничаться, что ее ожерелья непрерывно звенели.
Она пришла к ведьмовскому ремеслу позже, чем другие. Врожденная двойственность тела давала ей преимущество, но тетушка Вровень никогда не испытывала большого удовольствия от того, что приходится иметь дело с магией. На самом деле многие ведьмы могли прожить всю жизнь и не сотворить ничего откровенно волшебного. Путанки, обереги и ловцы снов не в счет, они относились скорее к прикладным ремеслам, а прочее сводилось к практической медицине, здравому смыслу и умению строго смотреть из-под полей остроконечной шляпы. Ведьма в большой черной шляпе в некотором смысле напоминает полицейского. Люди видят форму, а не того, кто ее носит. Когда по улице бежит свихнувшийся лесоруб, ты не можешь просто отойти в сторонку со словами: «Обратитесь к кому-нибудь другому. Я, знаете ли, больше по части бродячих собак и дорожного движения». Тот, кто носит форменную шляпу, делает то, что необходимо. В этом и состоит его — или ее — работа. Основной закон ведьмовства гласит: «Это твое дело».
К тому времени, когда Тиффани наконец вернулась, тетушка уже превратилась в два комка взвинченных нервов. Она встретила ученицу в дверях, стоя бок о бок с собой и держась за руки, чтобы придать себе уверенности.
— Где ты была, милая? — спросила тетушка.
— Далеко, — сказала Тиффани.
— А что ты там делала?
— Ничего.
— Вижу, ты ходила за покупками?
— Да.
— И с кем же?
— Ни с кем.
Тетушка безнадежно проигрывала.
— Ах да, — зачастила она. — Когда-то, помню, я тоже отправлялась куда подальше и ничего там не делала. Иногда мы попадаем под собственное дурное влияние. Поверь мне, я знаю…
Но Тиффани уже промчалась мимо нее и взлетела по лестнице.
Вокруг тетушки стали проявляться Фигли. Они вроде бы не шевелились, просто делались заметными.
— Нды, ничего себе делы, — протянул Явор Заядло.
— Она сама на себя не похожа! — взволнованно выпалила тетушка Вровень. — Она даже двигаться стала по-другому! Я просто не знаю, как с ней себя вести! И эта одежда…
— Ах-ха, вся блестючая, будто мала ворониха, — сказал Явор.
— Вы ее сумки видели? Откуда у нее взялось столько денег… У меня точно нет ничего подоб… — Она осеклась, а в следующее мгновение обе ее половины заговорили наперебой:
— О нет…
— …конечно, нет! Она бы ни за что…
— …не сделала этого, ведь правда?
— Не знаю, о чем ты, — сказал Ой-как-мал Билли Мордаст, — но сейчас не важно, что она сделала бы или нет. За нее думает и делает роитель.
Тетушка Вровень горестно заломила все четыре руки:
— Ох… Я должна немедленно отправиться в деревню и проверить!
Одна ее половина выбежала за дверь.
— Хорошо еще, она вернула метлу, — прошептала оставшаяся половина. У нее постепенно сделался немного рассеянный вид, как всегда, когда тетушка разлучалась с собой.
— А давайте-ка мы ее мал-мал по балде тюкнем, — предложил Грамазд Йан. — Роевник бай-бай и пакостить не будет, а?
Тетушка Вровень нервно сжимала и разжимала кулаки.
— Нет, — сказала она. — Я пойду наверх и серьезно с ней поговорю.
— Грю же тебе, хозяйка, не она это, — устало сказал Ой-как-мал Билли.
— Хорошо, подожду, пока я проведаю старика Заткачика, — согласилась тетушка, стоящая посреди кухни. — Я уже почти на месте… так… он спит… Сейчас я тихонечко достану из-под кресла шкатулку… Ну, если она взяла его деньги, я буду в ярости…
Шляпа и в самом деле хороша, решила Тиффани. Почти такая же высокая, как у госпожи Увертки, черная и блестящая. И звезды сверкают.
Свертков и сумок было столько, что им едва хватило места на полу и на кровати. Тиффани достала еще одно черное платье, с кружевами, и плащ, который сразу заструился в воздухе. Плащом она была особенно довольна. При малейшем дуновении он вздымался, будто под порывом сильнейшего ветра. Если хочешь стать ведьмой, нужно выглядеть соответственно.
Она накинула плащ и покружилась в нем, а потом, не задумываясь, так что роитель не успел ничего понять, сказала:
— Меня видно.