— Кажется, я понимаю, о чем ты, — произнесла Тиффани.
Ты? Понимаешь ли ты, каково это — знать о каждой звезде, о каждой травинке?.. Да, ты понимаешь. Ты называешь это «открыть глаза снова». Но ты открываешь их лишь на мгновения. Мы живем так вечность. Ни сна, ни отдыха, лишь бесконечный… бесконечный опыт, бесконечное знание. Обо всем. Постоянно. Как мы завидуем вам, как же мы вам завидуем! Счастливцы, вы можете закрыть свой разум от ледяного холода космической бездны. Вы умеете впадать в такое состояние… вы называете это скука, да? Редчайший талант во Вселенной! Мы слышали песенку: «Крошка-звездочка, мигни…»* Какая сила! Какая изумительная мощь! Вы можете взять миллиард триллионов тонн пылающего вещества, горнило невообразимо жаркого пламени и превратить в детскую песенку! Вы выстраиваете маленькие миры, маленькие истории, маленькие скорлупки, чтобы защитить свой разум, и вечность не может приблизиться к вам, и вы спокойно просыпаетесь по утрам, а не вопите от ужаса!
Совершенно выпятил! — весело заметил голос в глубине памяти Тиффани. Доктора Хлопстела было не так-то просто заткнуть.
Бедные мы, бедные, сокрушался роитель. Нет для нас ни защиты, ни отдыха, ни укрытия. Но ты — ты способна противостоять нам! Мы чувствуем. У тебя внутри разума — другой разум, а в том еще и еще… Спрячь нас!
— Тебе нужна тишина? — спросила Тиффани.
Да, и не только тишина, ответил роитель. Вы, люди, так хорошо умеете не замечать. Вы почти слепые и почти глухие. Вы смотрите на дерево и видите… просто дерево, большое и твердое растение*. Вы не видите его историю, не ощущаете, как могучая сила качает вверх по стволу соки, не слышите каждое насекомое в кроне, не чувствуете химических реакций в листьях, не замечаете, как дерево растет, не различаете сотен оттенков зелени, и листья поворачиваются к свету скрытно от ваших глаз…
— Но ты не понимаешь, как мы устроены, — сказала Тиффани. — Никто из нас не сможет остаться в живых, если ты захватишь его. Ты даешь нам то, чего мы хотим, все и сразу. И исполнение желаний всегда приносит беду.
Да. Теперь мы это знаем. Теперь в нас есть эхо тебя. У нас есть… понимание, сказал роитель.
Поэтому теперь мы просим исполнить одно желание. Желание, которое все исправит.
— Да, — сказала Тиффани. — Последнее желание, третье желание всегда таково. «Пусть станет так, будто всего этого никогда не случалось».
Научи нас, как умереть! — взмолились все голоса роителя.
— Я не умею!
Все люди знают дорогу в небытие. Вы ходите по ней каждый день своих коротких, коротких жизней. И ты ее знаешь. Если бы мы тоже могли узнать… Мы завидуем вам. Вы умеете заканчиваться. Вы очень талантливые…
«Я наверняка знаю, как умереть, — подумала Тиффани. — Где-то в глубине души. Надо только поразмыслить… надо шагнуть через «не могу»…»
Она подняла повыше сверкающую путанку. Оттуда по-прежнему били лучи света, но Тиффани она была больше не нужна. Она нашла свой центр и теперь пропускала силу через него. Главное — держать равновесие.
Свет померк. Явор Заядло так и висел на нитях, волосы его встали дыбом, и голова напоминала большой рыжий шар. Выглядел он как пыльным мешком фистукнутый.
— Шышлык бы зарррезал! — заявил он.
Тиффани опустила его на землю (Фигль слегка покачнулся — похоже, у него кружилась голова) и убрала остатки путанки в карман.
— Спасибо тебе, Явор, — сказала она. — А теперь тебе лучше уйти. Дело становится… слишком опасным.
Это она, конечно, зря сказала.
— Никуды я ни пойду! — заорал он. — Я Джинни обесчал за тобой призырить! А ну, давай поприкончим с этим!
Спорить было бессмысленно — Явор уже принял боевую стойку: чуть присел и сжал кулаки, пылая воинственной решимостью.
— Спасибо, — сказала Тиффани и выпрямилась.
Смерть всегда следует за нами по пятам, размышляла она. Жизнь заканчивается — и Смерть тут как тут. Значит… он рядом. Совсем рядом.
Пусть это будет дверь. Да, большая старая дверь, деревянная. Из потемневшего от времени дерева, вот.
Она повернулась. Позади нее была черная дверь — не в стене, а прямо в воздухе.
Петли заскрипят, подумала Тиффани.
Она толкнула дверь, и петли заскрипели.
«Ага, — думала Тиффани. — На самом деле все не совсем так. Я просто рассказываю себе сказку, которую мой разум в состоянии понять, я обманываю себя ровно настолько, чтобы все получилось. Вот и надо продолжать балансировать на этой грани, чтобы все получалось и дальше. А это столь же трудно, как не думать о розовом носороге. Но если матушке Ветровоск удается не думать о нем, то и я смогу».
За дверью простиралась пустыня: черный песок под тусклыми звездами. На горизонте виднелись горы.
Ты должна проводить нас, сказали голоса роителя.
— А вот эт’ не надыть, — отсоветовал Явор Заядло снизу. — Я этому чучундре ни на раз не верю.
— В нем заключена часть меня, — сказала Тиффани. — И вот ей я доверяю. Я ведь говорила, тебе не обязательно идти со мной, Явор.
— Нды? И что, я бу зырить, как ты топс-топс тудыть одна-одинеха? Не наждешься!
— Явор, твой клан и жена рассчитывают на тебя!
— Ах-ха, и ежли я даду тебе одной шагнуть чрез порог Смерти, я их запозорю навек!
«Так вот, — подумала Тиффани, глядя во тьму за порогом, — вот в чем заключается наша работа. Мы храним границы. Мы помогаем тем, кто не может сам найти дорогу…»
Она глубоко вздохнула и перешагнула порог.
Ничего не изменилось. Песок под ногами казался крупным и чуть поскрипывал, как она и ожидала, но если шаркнуть ногой, туча песка оседала медленно, как мельчайшая пыль, чего Тиффани не ожидала совсем. Воздух был не холодный, но разреженный и будто колючий.
Дверь за спиной мягко закрылась.
Спасибо, сказали голоса роителя. Что теперь?
Тиффани посмотрела по сторонам, потом на звездное небо. Все звезды были незнакомыми.
— Теперь, наверное, ты умираешь, — сказала она.
Но нет меня, который мог бы умереть, возразил роитель. Есть только мы.
Тиффани набрала в грудь побольше воздуха. Весь фокус в словах, а со словами она обращаться умела.
— Я расскажу тебе одну правдивую историю, — начала она. — Давным-давно мы были маленькими, похожими на кляксы созданиями и жили в море, потом рыбами, потом ящерами и крысами, потом обезьянами, а по пути успели побывать еще тысячами других существ. Вот моя рука — когда-то она была плавником, вот другая — когда-то на ней были когти. Мои человеческие зубы — это клыки волка, резцы кролика и жевательные зубы коровы. Наша кровь солона, словно море, из которого мы вышли. Мы пугаемся, и крохотные волоски на нашем теле встают дыбом — точь-в-точь как в те времена, когда вместо них у нас была шерсть. Мы носим в себе свое прошлое! Все, чем мы были, прежде чем стать собой, — по-прежнему в нас. Хочешь услышать, чем закончилась история?