– Ну, идите сюда. – Ани похлопал ладонью по полу рядом с собой.
В темноте снова возникло неясное движение, похожее на перемещение плотных облачных масс в темном ночном небе, – вроде бы что-то происходит, но при этом все выглядит так же, как минуту, как час, как малый цикл тому назад. Призраки проявляли нерешительность – с чего бы вдруг?
Призраков было двое. Ани не видел их, но точно знал, что их двое. Призраки Ше-Киуно всегда являлись парой. У всех людей по одному призраку, а у него сразу два – почему? Чем он заслужил такую честь? Может быть, спросить об этом самих призраков? Да только захотят ли они ответить? О, Хоп-Стах, одни вопросы! А от вопросов, как известно, голова начинает болеть.
– Эй, ну где же вы? – Ше-Киуно тихонько свистнул сквозь зубы и снова хлопнул ладонью по полу. – Идите сюда, я вас не обижу.
Послушал бы кто! Человек подманивает к себе призраков Ночи да еще и обещает быть с ними добрым и ласковым! Сущий бред! Хотя, если посмотреть с другой стороны, сами по себе призраки Ночи тоже были не более чем призрачными видениями, а значит, все тот же самый бред. Вопрос: как с этим бороться? Встречный вопрос: а нужно ли?
Должно быть, призраки не знали о том, что они всего лишь порождения больного сознания. Они медленно приблизились к Ше-Киуно. Один сел в шаге от человека на задние лапы. Другой лег и положил свою большую голову Ани на бедро. Ше-Киуно думал, что призраки Ночи ужасны, как дикие первобытные чудовища, а оказалось, что они похожи на больших домашних воков. И вели они себя точно так же, как воки. Правда, Ше-Киуно пока еще не решался потрепать за ухом того, что положил голову ему на ногу, – подобное панибратство могло не понравиться призракам, они ведь только-только начали понимать друг друга.
Несмотря на кромешный мрак, Ани мог видеть призраков. Для этого нужно точно определить место, где находился в данный момент один из них, и как следует присмотреться. И тогда можно разглядеть некое объемное уплотнение в темноте. Непонятно? Ясное дело, непонятно. Попытайтесь представить себе рисунок черной тушью на черной бумаге. Поначалу ничего не видно. Но если найти соответствующий угол зрения и как следует присмотреться, то можно увидеть вполне отчетливый рисунок. Так же удается и призраков Ночи разглядеть в полной темноте. Позже, когда Ше-Кентаро уже решался коснуться призрака рукой, он замечал, что стоило ему только поднести кончики пальцев к его шкуре, как по ней пробегали крошечные искорки электрических разрядов, покалывающие пальцы и ладонь. Первый призрак испускал искорки голубоватого цвета – Ше-Киуно назвал его Сун, по шкуре второго бегали искорки с едва различимым розовым оттенком – он получил имя Шор.
Когда Ше-Киуно закричал во второй раз? Это произошло в тот момент, когда Шор подошел к нему совсем близко и, вытянув шею, едва не коснулся мордой лица Ше-Киуно. На плоском кожистом носу призрака загорелась одна крошечная искорка, которую Шор тотчас же слизнул широким влажным языком. Но на месте исчезнувшей искорки вспыхнула новая, размером чуть больше первой. Ше-Киуно сидел и внимательно наблюдал за тем, как Шор слизывает искорки с носа, одну за другой. Он считал, что это какая-то забава, до тех пор, пока двадцать четвертая по счету искорка не слетела с носа призрака и не попала Ани в глаз. Ше-Киуно сначала просто коротко вскрикнул от неожиданности, потом заорал от боли – ощущение было таким, будто в глаз вонзилась раскаленная игла. Боль была настолько сильной, что он попытался ногтями выцарапать из глаза залетевшую туда искорку, но сидевший слева от него Сун тяжелой лапой прижал руку Ани к земле.
– Что вы со мной делаете? – в отчаянии воскликнул Ше-Киуно.
И в ту же секунду боль прошла. Сун убрал лапу с руки Ше-Киуно. Ани быстро провел сложенными вместе пальцами по мокрому от слез веку и снова закричал. Это был самый долгий и протяжный крик пленника за все то время, что просидел он в погребе, хотя и позже Ани тоже приходилось кричать. Он закричал оттого, что понял, зачем приходят к нему призраки Ночи. Призраки хранили прошлое – все то, что человек хотел бы раз и навсегда забыть. И теперь, когда Ше-Киуно некуда стало бежать, призраки заставили его вспоминать. Вот только почему их было двое? Этого Ани не мог понять.
Воспоминания были самые разные, порой легкие, радужные, почти невесомые, но встречались среди них и мучительные, заставлявшие Ше-Киуно снова и снова переживать эпизоды жизни, память о которых причиняла такую же боль, что и много больших циклов тому назад. И тогда Ше-Киуно кричал. Но мучили его не призраки Ночи, а его же собственные воспоминания. Призраки заставили Ани заново родиться и шаг за шагом пройти всю свою жизнь. Нет, не так! Ше-Киуно не просматривал заново прожитую жизнь, он видел только отдельные эпизоды, которые были чем-то особенно значимы для него, причем эпизоды сменяли друг друга не в хронологическом порядке, а как попало, без какой-либо ясной системы. Многое из того, что видел сейчас Ше-Киуно, он почти не помнил, – то, что не было уничтожено полностью, оказалось поврежденным настолько, что не поддавалось восстановлению.
Порой, сравнивая воспоминания, что принесли с собой призраки Ночи, и те, что хранила его покалеченная память, Ше-Киуно только диву давался: многие события он помнил совсем не так, как они происходили на самом деле! Совершенно не так! Что ж, память, случается, выкидывает и не такие кунштюки. По-настоящему удивительным было то, что Ше-Киуно ни разу не усомнился в достоверности тех воспоминаний, которые вернули ему призраки Ночи. Казалось бы, следует верить себе, а не таинственным тварям, чье существование пока еще никем не было подтверждено. Но Ани верил им. Верил, потому что после общения с призраками Ночи многое из его жизни, что прежде вызывало недоумение, становилось ясным. Хотя в данном случае «ясно» вовсе не означало «понятно».
И все же почему призраков было двое?
– О, Пи-Риель, как же тут воняет!
Голос принадлежал не Ири.
Ше-Киуно поднял голову. Из-за света, слепившего глаза, он почти ничего не увидел, только прядь рыжих волос. Это уже что-то новенькое. После похищения рыжеволосая подружка Ири не давала о себе знать. Ше-Киуно почти забыл о ней, решив, что Мейт сыграла отведенную ей роль и навсегда исчезла со сцены, предоставив Ири право дальше действовать самостоятельно. Так чего же она теперь сюда явилась? Уж наверное, не за тем, чтобы проверить, в каких условиях содержит пленника Ири.
– Эй, ты живой? – окликнула пленника Мейт.
Она говорила в намеренно развязной манере, но при этом явно не знала, с чего начать. Иначе зачем было задавать откровенно дурацкий вопрос, на который Ше-Киуно не собирался отвечать?
– Эй! – снова окликнула Мейт.
Подогнув ногу, Ше-Киуно сел на нее, откинувшись назад, оперся на руки и посмотрел вверх, щурясь от непривычно яркого света. Движения Ани были неторопливы – можно было подумать, будто это он пригласил девушку для беседы. Ше-Киуно не ставил перед собой цели заставить похитителей нервничать, он просто вел себя сообразно обстоятельствам.
– Мне нужно лекарство, – произнес Ани, глядя в ту сторону, где, как он представлял, должна была находиться девушка.