Снег лишь слегка припорошил землю, но с его появлением уклад нашей жизни полностью изменился. Я больше не бродила в поисках припасов днями напролет, только ненадолго отлучалась к ручью, чтобы набрать воды и вырвать у берега пучок-другой свежей зелени из мутной жижи, покрывшейся ледяной коркой. Джейми с Иэном бросили рубить деревья, чтобы расчистить поле, и занялись утеплением крыши. Зима потеснила нас; в свою очередь, мы отпрянули от холода и укрылись в доме.
У нас не было свечей, только масляные лампы и лучины, а еще огонь, который постоянно теплился в очаге. Мы поднимались на рассвете и ложились сразу после ужина, в том же ритме, что вся живность в окружавшем нас лесу.
Мы еще не разжились овцами, поэтому у нас не было ни шерсти, чтобы вычесывать и прясть, ни сукна, чтобы ткать и красить. Не было у нас пока и ульев, и, следовательно, воска, чтобы плавить и делать из него свечи. Не было стада, чтобы обихаживать, только лошади и мул, а еще поросенок, который значительно подрос и по этой причине был выселен в отдельный загон, сооруженный в углу грубовато сколоченного хлева, который наспех соорудил Джейми.
Майерс привез небольшой, но полезный набор инструментов: в мешке позвякивали железяки, к которым нужно было приладить деревянные ручки, – хорошо, материала для них было предостаточно, до леса рукой подать. У нас появились топор, лемех для плуга, чтобы вспахать поле весной, ручной бур, рубанок и долото, маленькая коса для травы, два молотка и ручная пила, странная штуковина под названием «твибль» – топорик с двумя лезвиями, – Джейми сказал, им долбят пазы, «скобель» – изогнутое дугой лезвие с ручками по бокам, необходимое, чтобы шлифовать и обрезать бревна, два острых ножа, тесак, нечто похожее на орудие средневековых пыток, оказавшееся гвоздильней, и колун для рубки щепок.
Между тем Джейми с Иэном успели сделать крышу хижины до того, как выпал снег, а достроить сарай можно было и потом. В доме у очага всегда наготове лежало полено с воткнутым в него колуном, чтобы любой, кому вздумается, мог подбросить в пламя несколько щепок. Один угол оставили для древесных заготовок; Иэн с грехом пополам сколотил скамью; мы поставили ее под одним из окон, чтобы на сидящего падал свет, а оставшиеся щепки извели на огонь, который горел днем и ночью.
Майерс привез и орудия женского труда: корзину для шитья с разнокалиберными иголками, булавками, ножницами и разноцветными нитками, а еще отрезы хлопка, муслина и шерсти. Шитье не относилось к числу моих любимых занятий, так что особой радости при виде всего перечисленного я не выказала. Тем более Джейми с Иэном постоянно рыскали по чащобе и на локтях и коленях у них постоянно зияли прорехи.
– Ну, вот опять. – Джейми резко сел в кровати справа от меня.
– Что там такое? – сонно пробормотала я, приоткрыв один глаз. В хижине было темно, лишь в углу тихо тлели угли в очаге.
– Опять крыша течет, черт возьми! Прямо в ухо капнуло!
Он соскочил с постели, подошел к огню и сунул в него ветку. Как только она занялась, Джейми вернулся, встал на кровать и, подсвечивая себе факелом, начал всматриваться в крышу в попытке обнаружить злодейскую течь.
– Мммм? – Иэн, спавший внизу на выдвижном ярусе кровати, повернулся на другой бок и вопросительно замычал. Ролло, деливший с ним постель, коротко вздохнул, сбился в комок серого меха и снова оглушительно захрапел.
– Крыша течет, – пояснила я Иэну, не сводя глаз с факела Джейми. Мне вовсе не хотелось, чтобы моя чудная постель, набитая птичьим пухом, загорелась от случайной искры.
– А-а, – протянул Иэн, локтем заслонившись от света. – Опять снег пошел?
– Наверное. – Окна были затянуты квадратиками из промасленной оленьей шкуры, и снаружи не доносилось ни звука, однако воздух пах по-снежному.
Снег укрывал крышу, а затем, подтаяв от тепла, шедшего изнутри, скользил вниз, и на карнизе вырос серебряный частокол из сосулек. Время от времени растаявший снег просачивался в зазоры и трещины и, пробираясь через крышу, тянул к нам свои ледяные пальцы.
Джейми воспринимал подобные наскоки как личный вызов и, не медля ни минуты, вступал в борьбу со стихией.
– Смотри-ка, вон она! Видишь?
Я отвела остекленевший взгляд от волосатых лодыжек, что торчали из-под рубашки прямо у меня перед носом, и посмотрела наверх. И верно, в свете факела было заметно, что в одной из дранок, разбухшей от сырости, темнела трещина. Под моим взглядом тяжелая капля, бликующая красным в свете факела, набухла и сорвалась вниз, звонко плюхнувшись рядом со мной на подушку.
– Может, немного сдвинем кровать? – предложила я, правда, без особой надежды. Это мы уже проходили. Все доводы о том, что крышу лучше чинить при солнечном свете, натыкались на недоуменное молчание; мне давали понять, что настоящий мужчина не станет считаться с такими мелочами.
Джейми слез с кровати и пнул Иэна в бок.
– Поднимайся, парень, и постучи там, где течет. А я снаружи все заделаю. – Схватив новую дранку, молоток, топор и мешочек с гвоздями, он направился к двери.
– Давай ты в этом на крышу не полезешь! – воскликнула я и резко села в постели. – Шерстяная рубашка совсем новая!
Джейми застыл в дверях, смерив меня недовольным взглядом, а затем с укоризненным взором христианского мученика положил инструменты, развязал рубашку, скинул ее на пол, подобрал инструменты и величественно выплыл из дома заделывать течь, обличительно сверкая голыми ягодицами.
Я закрыла ладонью припухшее от сна лицо и тихо простонала.
– Да ничего с ним не станется, тетя! – заверил меня Иэн. Он широко зевнул, не позаботившись о том, чтобы прикрыть рот, и неохотно выкатился из теплой постели.
Глухие тяжелые шаги по крыше – явно не цокот от копыт восьми северных оленей – возвестили о том, что Джейми на месте. Я поднялась с постели, чтобы не мешать, уступив место Иэну, который влез на кровать с лучиной в руке и стучал по сырым пластинкам изнутри, чтобы Джейми снаружи мог определить, где течет.
Сверху раздался стук – Джейми извлек треснувшую дранку и заменил на новую. Течь исчезла, лишь комочек снега провалился в дыру от вынутой дранки.
Вернувшись в постель промерзшим насквозь, Джейми обнял меня, прижав к ледяной груди, и тут же уснул, полный удовлетворения от выполненного мужского долга – он защитил очаг и дом от всех напастей.
Мирок у подножия горы, в котором мы обитали, был хрупким и шатким. Мы почти не ели мясо – охотиться было не на кого, за исключением белок и кроликов, остальные грызуны впали в зимнюю спячку, – но у нас оставалось еще прилично сушеных овощей, от ямса до дикого лука с чесноком, бушель-другой земляных орехов и запас трав, которые я собрала и засушила. Рацион не блистал разнообразием, однако при разумном расходе до весны продержаться хватит.
Количество повседневных хлопот во дворе сократилось, оставалось время для прогулок, разговоров, мечтаний. Помимо полезной утвари вроде чашек-ложек, Джейми выстругал из дерева шахматные фигуры и подговаривал меня или Иэна сыграть с ним партию.