В дверь постучали, заглянул отрок Прибыня:
– Боярин Честонег пришел. Пустить?
Эльга кивнула. Честонег был старшим из четырех сыновей боярина Избыгнева. Тот, давно покойный, был когда-то женат на моровлянке Святожизне, бабке Олега-младшего. Общих детей у супругов, каждый из которых вступил в этот брак уже овдовев и в почтенных годах, не было, однако с тех пор Избыгневичи заняли место ближайшей родни княжеской семьи. С заменой Олега Моровлянина на Ингвара их положение осталось прежним: Эльга тоже была им родней через Вещего и постаралась сохранить дружбу влиятельных бояр. А при этом им было, в общем, все равно, кто из наследников Вещего занимает княжий стол.
Честонегу было уже за пятьдесят – года весьма почтенные. Из троих его братьев в живых сейчас оставался лишь один, самый младший, – Избынег. В молодости над ними посмеивались: почему-то двое старших, дети одного отца и одной матери, уродились малорослыми и щуплыми, зато двое младших – рослыми и сильными. С годами эта разница сохранилась, но Честонег и сейчас держал в полном повиновении своего младшего, который был выше него на целую голову. Впрочем, урона в числе род не понес, поскольку на четвертых у братьев было одиннадцать сыновей и уже семеро внуков. Старшие ушли в степь в числе отроков Ингваровой ближней дружины. Главе рода было уже не до походов: его плечи сутулились, лицо густо покрывали морщины, а глаза казались запав-шими.
Войдя и кланяясь, Честонег окинул избу быстрым внимательным взглядом: нет ли здесь еще кого? Эльга указала ему на скамью и сложила руки на коленях. Честонег многозначительно смотрел на нее, вроде бы собирался что-то сказать, но вновь закрывал рот. И все оглядывался.
– Вы знали? – наконец произнес он, решив идти напрямик.
Нетрудно было понять, что он имеет в виду.
– Откуда мы могли знать?
– Якун… Улебович…
– Что – Якун Улебович? – повторила Эльга. – Он не знает о смерти Свенгельда, поскольку уехал из Коростеня за день до нее. Точнее, если я верно поняла, ранним утром того же дня, когда Свенгельд погиб.
– Ну и?.. – Честонег кивнул с таким видом, будто она вот-вот должна была разгадать загадку, которую он предлагал.
Эльга подумала и переменилась в лице.
– Боярин, ты о чем? – строго спросила она, давая понять, что намеков в таком деле не потерпит.
– Могли бы и предупредить. Мы бы загодя в волости послали, чтобы мужики готовились на рать.
– О чем предупредить? О Свенгельде?
– О нем, болезном. Кто же поверит, что в тот же день, как Якун уехал, Свенгельда взял и медведь заломал! Видели мы тут этого медведя! Что ж он девку-то не забрал? Чтобы не сказала лишнего?
Смысл его речей дошел до Эльги не сразу.
– Ты такое… Ты где это взял? – От изумления она встала, и Честонег тоже встал, тогда она опомнилась и села. – Ты говоришь, Хакон… ездил… по Свенгельдову голову?
– Что же сразу-то не привез? Да мы бы его на руках в лодье понесли на самую Гору! Только не ждали такой радости. Не думали, что князь соберется… уже сколько лет вы нам рассказывали, он вам и кормилец, и отец родной, и сват дорогой… И людей у него с собой было всего ничего…
– Как ты смеешь! – в негодовании крикнула Эльга, осознав, что он не шутит и она поняла его правильно. – Чтобы князь… своего брата… на своего кормильца…
– Якуну-то он не кормилец. Видать, Якун теперь в Деревляни и сядет? Уехал-то для отвода глаз. Ты, княгиня, нас дурнями не считай.
У Эльги перехватило дыхание. Кто здесь кого считает… дурнями? До этого мгновения ей не приходило в голову усомниться в словах Мистины: старика заломал медведь… А если… Честонег прав? И не было никакого медведя, а был… Хакон? Хакон Свенгельда… заломал? То есть каким-то образом поспособствовал…
Да нет, этого не может быть! Перед ней встало лицо Хакона: он был пристыжен, раздосадован, но не… Нет, это не могло быть следствием нечистой совести. Когда они разговаривали о Свенгельде, Хакон был уверен, что старик жив! Он вспоминал его как живого и негодовал на него как на живого! После их встречи Хакон считал проигравшим себя!
Не ахти какое доказательство, но от сердца немного отлегло. И ко всему – Эльга знала своего мужа. Да, Ингвар был очень недоволен тем, что Свенгельд, когда-то заслуживший право на дань и мыто Деревляни, владеет всем этим пожизненно. Ингвар потому и злился, что при жизни Свенгельда изменить ничего было нельзя! Смерть бывшего воспитателя, с одной стороны, огорчила бы его, но с другой – заметно облегчила бы ему жизнь.
А киевляне, которым не давали спокойно спать Свенгельдовы богатства, сочли, что князю надоело ждать…
Однако голос разума велел Эльге подавить негодование. Они думают, князь все знал заранее. Зачем отказываться?
– Ну а если вы не дурни… – раздумчиво заговорила она, теперь предлагая собеседнику самому догадаться, что дальше, – то и сам знаешь, как теперь быть. Пока князь в степи, ратники здесь не помешают.
– Так если князь сам уехал… сам уехал, это понятное дело! – горячо заговорил Честонег, решив, что добился от нее подтверждения. – Но мог бы заранее…
– Заранее! – перебила Эльга. – Ты хотел, чтобы заранее слухи пошли? Дескать, видала одна баба в решете, скоро Свенгельд на лов пойдет да и с медведем повстречается…
– Мы не бабы на торгу! Когда шли разговоры о том, что нам нужен князь посмелее Моровлянина, он не узнал об этом заранее.
– А Свенгельд похитрее моего племянника… был. А Мистина – и подавно. Ты веришь, что он мог бы о чем-то таком не прознать?
В это Честонег не верил и отвел глаза, признавая ее правоту. А Эльга отметила, в его речах есть и разумное зерно.
– На рать не завтра. А собирать людей – самая пора. Пошлите в волости, – велела она. – Скажите людям, будем защищать прежний Олегов уклад. Пусть готовятся, но с места не трогаются, пока князь не кликнет. Жатва пройдет, а к осени снарядимся.
Эльга не сомневалась, что где-то неподалеку – у себя дома или прямо в княжеской гриднице – Честонега ожидают доверенные люди, дабы выслушать его и обсудить, что дальше. Но она не предполагала, до чего «великие бояре» додумаются уже сегодня…
* * *
Киевские нарочитые мужи были совсем не то, что в других землях. Еще со времен хазарского владычества повелось так, что главы больших родов обитали в Киеве: это было удобно и хазарам, которым лучшие люди полянского племени служили почетными заложниками, и самим полянам, которые по части дани и торговли имели дело не с чужими, а со своими.
Настоящих хазар здесь не было уже очень давно. Еще в первые годы своей жизни в Киеве Эльга, будучи о них наслышана, часто расспрашивала стариков о хазарах. Но набегов или постоянно живущих в Киеве хазарских беков и дружин не помнили даже старухи. Даже бабки нынешних бабок не рассказывали им в детстве ни о чем таком, и хазарские набеги сохранились лишь в смутных преданиях. Однако дань им, через своих бояр, платили еще поколений пять назад. Полянское племя тогда было каплей на пограничье степей и лесов: его сыны населяли с десяток городков вдоль Днепра, от Киева и дальше на юг. Пока не пришли русы князя Дира…