Предпочтение отдавали замужним. Какая дура станет рассказывать мужу о приработках в чужих постелях? Потом, это гарантия здоровья. От кого быстрее получишь шанс попасть к венерологу? От независимой. Замужняя имеет мало времени, у нее должен быть свободный график. И вообще, семья – это святое.
Далее. Видеть друг друга они не должны, никаких сборищ в гостиной, как часто показывают в кино. С клиентами проводится работа в разных направлениях: фотографии, просмотр через тонированное стекло, «вслепую» – когда клиент выдвигал особые требования, а внешность не имела значения. Не думал Черемис, что спросом будут пользоваться юноши. Этим и плата особая.
Еще: никаких наркоманов!
Следующее условие вызвало у Гены протест: рабочая единица может прекратить деятельность когда угодно, пусть чувствуют себя спокойно и свободно. Заставлять, шантажировать – глупо. У кого-то сдадут нервы, или, того хуже, со страху пойдет в прокуратуру, да не в местную, а в областную. На шантаже горят многие. Одна решила уйти. Отпустили. Через четыре месяца пришла назад и привела подругу.
Последнее. Оплата должна быть честной, на этом тоже горят дураки. Вот такой Черемис честный человек.
Виктор переключил внимание на вошедшую девицу – не понравилась:
– Что-то в ней не вполне… Забитость, что ли?
– Причесать, подкрасить, приодеть – ништяк будет. Я ей имя придумал: Марга. Подзаработает – куда денется забитость. Деньги творят чудеса.
– Проверь паспорт, чтоб совершеннолетняя была. Знает, куда ее берут?
– Пригласили якобы на собеседование в рекламное агентство. Анализ ее протестировал по американской системе, подходит…
– Слушай, когда вы завяжете с кличками? Не в тюряге!
Анализ – врач, сидел с Генкой, теперь работает у него.
– Так берем? – проявил нетерпение Гена.
– Решай сам, – вздохнул Виктор. Он был занят совсем другим: Илья и кто с ним. – Если бы вот так посмотреть на Илью…
– Слушай, Витек… Это можно. Посмотреть можно. Кроме этого зеркала я установил еще в двух номерах. На всякий случай.
На лице Вити появился ужас, он схватил брата за грудки:
– Ты что, падла, делаешь?! Ты хоть понимаешь, чем это грозит?
– Я объясню, Витек… – забился Генка, освобождаясь. – Ты поймешь. Только послушай!
– Ну, выкладывай, какие паскудные идейки влезли в твою башку?
– Да пусти ты! (Виктор разжал побелевшие пальцы.) Мы можем продержаться долго, а если – нет? Ты об этом думал? Только-только вернули долги. А вдруг все придется прикрыть и смываться? Вот так взять и все бросить? Так вот. Можно со всех состоятельных клиентов… понимаешь?.. Нужно лишь заснять их, потом им же продать. Может, не придется записями воспользоваться – и не надо. Пусть лежат. А если пригодятся? А? Ты подумай.
Черемис застыл в напряженной позе, тяжело дыша, скорее от страха. Он подумает, потом, сейчас же выдавил из себя одно слово:
– Веди.
Далеко идти не пришлось, Гена протянул руку к полкам, прилегающим к стенке, открылась еще одна дверь в маленькое помещение, где с трудом могли поместиться два человека. Захлопнув за собой дверь, Гена отодвинул штору. Через овальное окно просматривалась панорама гостиничного номера.
– Смотри, свет не гасят, все время при свете…
– Тсс! – приложил палец к губам Черемис.
– Не, будь спок, там не слышно, я проверял. Знаешь ее?
– Одна спина и его ноги. Подождем.
– Наездница – класс, а?
Заглядывая по-шпионски в чужую постель, Витя не испытывал ни стыда, ни вожделения, в нем не шевелилось и то, что люди опрометчиво назвали «совестью». Двое на кровати перевернулись. Лиц опять-таки Черемис не увидел, но в мужской фигуре и затылке узнал шефа. Судя по активным движениям зада Илюши, ждать осталось недолго, Черемис увидит, кто под ним. Вот Илья выгнул спину, остановившись, упал на партнершу, лежал так недолго, потом перекатился на спину… Черемис от удивления привстал с места, протер двумя пальцами глаза и снова устремил их на кровать.
– Ну и ну! Что делается!. – прошептал потрясенный.
– Ты знаешь эту куколку?
– Пойдем отсюда… Ну, надо же!..
Виктор молча двинул в апартаменты брата и, усаживаясь в мягкое кресло, попросил:
– Сделай кофейку. У тебя есть?
– В Греции все есть, – удивленно ответил Гена.
Удивляться было чему. Витек не удостаивал Гену долгими посиделками и разговорами по душам. Встречались только по делу, вопросы решали быстро. Витек опасался прошлого брата, поскольку настоящее затянуло и его, предпочитал держаться от Гены подальше. Тот принимал правила, ведь Витя хочет продвинуться, это был бы идеальный вариант и для Гены. Все равно они братья – родные, разные, между тем дополняют друг друга.
Черемис медленно пил кофе, сосредоточившись на маленьком пятне на полировке столика, он думал. Гена не мешал, тихонько отхлебывал из фаянсовой кружки, вцепившись в брата глазами, малюсенькими из-за диоптрий очков.
Да-а… Черемис растерян. Этого быть не может, потому что не может быть. Стоп. Отбросить эмоции. Надо перебрать факты. Кто такая Вера? Бывшая пассия Сергея Тулина. По неизвестным причинам они разошлись, Черемису плевать на их отношения. Дальше. Илья, выражаясь по-русски, сох по губастенькой и глазастенькой Верке. А она? Терпеть его не могла. Однажды… Нет! Она не могла оказаться с Ильей в одной кровати, не та мадама. Что-то тут не то. Подняв глаза на брата, сидевшего в предстартовой готовности, сказал:
– Говоришь, заснять? Снимай. Наверняка они еще придут. Снимай все: до того, во время того, после того.
– Сколько времени за камерой торчать придется, а дела? Может, приставить кого?
– Ни в коем случае! Об этом (Виктор указал пальцем на дверь кладовки) – только мы! Никто больше. Камеру поставь на штатив, засеки время и гуляй. Увеличить можно? Чтоб лица было видно?
– Небольшая суперка в четырнадцать раз увеличивает, у меня такая есть в магазине, могу притащить.
– Отлично. Все на сегодня.
– А остальных? Снимать?
Виктор подумал и:
– Снимай. Пусть будет архив. – Он хотел уйти, но в дверях остановился, смущенно взглянув на брата, спросил: – Не знаешь одно слово… Когда человек в состоянии… Как бы это?.. Ему хорошо, на всех плевать?..
– Эйфория?
– Вот-вот. А ты у меня, братец, с головой (Гена ухмыльнулся). Не теряй ее только.
Виктор покинул брата, а тот развалился в кресле. Если бы в этот момент Черемис посмотрел на Гену, ему Джек Потрошитель показался бы птенчиком.
Во вторник Бакшаров Слава шагал по степи, рядом наслаждался простором его сотрудник Сашка, балуясь кульбитами. Сотрудник! Смешно сказать. Он еще ничего не умеет, юн до безобразия, чтобы серьезно работать. Но уже побывал на войне, узнал горечь потерь, испытал настоящий страх перед смертью, видел кровь и боль. Вот тебе и Сашка, двадцать один год.